Гладиатор. Книга 1. Тевтонский Лев - Андрей Посняков

— Ладно, так и быть, бери. Только смотри, не потеряй.

— Обижаешь!

Поклонившись, парень убежал, прихватив Аристофана.

— Ну надо же! — подивился Виталий. — Вот это пастухи у вас — Аристофана почти в подлиннике читают.

Рассеянный взгляд гладиатора упал на принадлежности для письма.

— Послушай, любезнейший… Мне бы письмо написать.

— А пожалуйста! — с готовностью откликнулся лавочник. — Вон там стол, садитесь. Все принадлежности я вам дам, а вот за папирус заплатить придется.

— Ничего. — Беторикс улыбнулся. — Заплачу.

— Тогда присаживайтесь.

Виталий уселся, разложил перед собой желтый папирусный лист, задумался… Блин, и как же у них такие грамоты назывались? Мандаты, что ли? Нет, точно не мандаты… А тогда как? Пес его… Ладно, напишем просто, без всякого заголовка:

«Грамота сия дана человеку по имени Гай Вителий Лонгин, из Медиолана, с правом представлять меня во всех торговых делах. Как он скажет — так я сам говорю. Марк Фабий Максим…»

Написав имя, Виталий хотел уже было добавить «всадник», но передумал и вывел «сенатор». Полюбовался, пока сохло — да, с «сенатором» оно куда круче вышло!

И, спрятав грамотку под одежку, наконец-то покинул книжную лавку.

Портной не обманул, заказ был готов: шесть туник (три верхних и три нижних) и три плаща с пристегивающимися капюшонами — паллы. Осмотрев вещи, Беторикс хмыкнул: вероятно, чтобы успеть за такой срок в эпоху, когда не было швейных машинок, старик засадил за работу всю женскую часть семьи, и каждую вещь шили в шесть рук одновременно, из-за чего швы получились кривоваты, стежки везде разной величины, словом, кто в лес, кто по дрова… Но сойдет для сельской местности, все уж лучше прежнего!

Получив плату, портной лично уложил покупки в корзины и отправил с «любезнейшим господином» слуг.

— Эй, вставайте! — Первым делом Беторикс разбудил товарищей. — Обновки примерять будем.

— А что, готово уже? — Алезия заинтересованно открыла глаза. — Вот славно!

Надели кому что подошло, хоть девушка и протестовала: мол, зеленое к голубому не подходит, а уж коричневое к лиловому — тем более. Парни лишь переглянулись да хмыкнули — вот еще, тонкости! Что за важность, какого цвета платье — лишь бы удобно было да тепло.

Кариоликсу еще купили кальцеи — слуга солидного негоцианта не должен ходить босиком. Алезия все посмеивалась над галлом — мол, без брак коленки не мерзнут? Или другое что? Парень отмалчивался, а девчонка веселилась — ишь, хохотушка.

Так вот, выдавая себе за римских торговцев, путники добрались до Лугдуна, города куда больше и богаче, нежели Араузио. Тут и крепостная стена имелась, мощная, еще галльской постройки, со следами ремонта. Сразу можно было отличить, где римская кладка, а где постарались галлы: те строили крепости, засыпая землей и щебнем каркас из продольных и поперечных балок, скрепленных железными стержнями; таким образом, стена получалась непробиваемой, к тому же из нее торчали балки, образуя видные издалека специфические квадратики.

Виталий осматривал все с интересом: помнил, что в скором времени Лугдун станет столицей новой провинции, известной впоследствии как Лугдунская Галлия. Тогда в нем появятся и амфитеатр, и акведук, и все такое прочее, хотя город и сейчас производил солидное впечатление. Бывшая галльская крепость Лугдун после захвата римлянами разрослась и похорошела. Кроме жителей здесь находился многочисленный гарнизон — город располагался на самой границе. А за холмами и высоким валом уже лежали чужие, «косматые» земли — территория арвернов.

Горожане даже гордились тем, что живут в приграничном, довольно опасном месте, чувствуя себя последним оплотом цивилизации, и в некоторых отношениях были куда большими римлянами, нежели сами обитатели столицы. Влияния галльских племен, аллоброгов и тех же арвернов, здесь уже почти не ощущалось, хотя Лугдун возник на рубежах их владений. Наоборот, все считали себя жителями огромной страны, будущей империи, пусть даже пока и провинциалами. Уходили или смешивались с новыми старые верования, латынь все больше вытесняла местную речь, еще бывшую в ходу у простолюдинов, но презираемую аристократией и купцами, особенно молодежью. Говорить на языке галлов, носить кервезию и браки считалось признаком отсталости. Даже уличный торговец лепешками и тот старался выглядеть так, словно только что явился откуда-нибудь с Палатина или Форума Романо. Вот такие тут были нравы.

— Торговцы? Из Медиолана? — Хозяин небольшой корчмы, расположенной на виа Фамилиа, прищурившись, оглядел вошедших.

Сам трактирщик выглядел типичным римлянином: никаких брак или телогреек из козьих шкур, одет в две туники, на ногах кальцеи, вот только произношение подводило: по-латыни говорил примерно так же, как и Беторикс. Круглое мосластое лицо, зачесанные на лоб темные волосы с едва заметной рыжиной, карие с хитринкой глаза, будто две букашки.

— Говорят, у вас можно недорого снять комнаты. — Виталий улыбнулся во весь рот. — Нам на пару дней. Хочу кое-что прояснить про озимые.

— А! — понятливо кивнул хозяин. — Пшеницу хотите купить?

— Хотелось бы.

— Боюсь, вы опоздали! — Трактирщик сочувственно развел руками. — Пораньше надо было приезжать.

— Так ведь тут еще и урожай-то не собран! — удивился Беторикс. — Не юг.

— Да, не собран, — согласился хозяин. — Но уже продан почти у всех. Легионам требуется много зерна, и, уж поверьте мне, заготовители славного Цезаря времени даром не теряют, скупают все на корню.

— Могли бы просто захватить, — хмуро буркнула Алезия. — Война ведь.

— Где-то захватят, а где-то придется обходиться и тем, что есть у самих. — Трактирщик почесал за ухом. — Да и кто вам сказал, что это война? Так, задавить «косматых» мятежников… Думаю, много времени для того не потребуется.

— Полностью с вами согласен, уважаемый господин…

— Петрак. Марк Виниций Петрак, — поспешно представился хозяин.

— А я — Гай Вителий Лонгин.

— Значит, вам, господин Лонгин, нужна комната. Слуги пусть уж ночуют на кухне.

— Ну… хорошо, пусть так.

— И вероятно, потребуется консультация — где что у кого купить?

— Может быть. Все зависит от оплаты.

— О, она не будет слишком большой.

— Надеюсь.

Войдя в так называемую комнату, а на деле клетушку с оконцем на задний двор, Виталий первым делом вытащил из-за пазухи «сенаторскую грамоту» и, задумчиво осмотрев помещение, спрятал ее под набитый сеном матрас, в единственное место, хоть сколько-то пригодное для сокрытия ценностей. После чего немного постоял, прикидывая планы на завтра, и, затворив за собой дверь, прошел через кухню в корчму.

Вечерело, и в закусочной скапливался народ — средней руки торговцы, ремесленники, зажиточные крестьяне, продававшие на городском рынке сено, глину и скот. Люди, конечно, не богатые, но и не очень бедные, а кое-кто из них явно следил за своим внешним видом. Целая компания таких модников занимала столик в углу: завитые кудри, шитые бисером пояса, туники с узорными подолами, застегнутые изящными фибулами плащи. Фибулы, конечно, не золотые, однако позолоченные, серебряные, в римском стиле.