Прекрасное место для смерти - Энн Грэнджер

— А другая девочка? — спросил Маркби.

Гартон выпучил на него налитые кровью глаза.

— Какая другая девочка? Слушайте! Вы про дочку Конвеев, что ли? Ее вы мне не пришьете! Да я ее в жизни не видел! Я читал о ее смерти в газете. И знаю, что ее убийство связывали с… с этой Уиллс, но я тут ни при чем, ясно? Я знаю, кто такие Конвей! Я никогда и близко не подходил к дочке Мэтью Конвея! Да что я, с ума сошел! — Гартон задохнулся и замолчал. — Требую адвоката!

— А как же! — ответил Маркби. — Вам непременно понадобится адвокат. Скоро вам предъявят обвинение в убийстве Линн Терезы Уиллс!

— Все-таки люди отчаянные эгоисты, — задумчиво рассуждал Барни. — Знаете, какое чувство сейчас владеет мной? Облегчение! Оказывается, странные звуки, которые я слышал в ту ночь в мавзолее, имели вполне земное происхождение! Не какой-нибудь мертвец встал из могилы, чтобы прогуляться по парку, а Гартон волочил по полу тело несчастной девочки! Да, мы себялюбивы и легкомысленны!

— Совершенно верно, — кивнул Алан Маркби. — Вы с Мередит поступили, по вашим же словам, себялюбиво и легкомысленно, пустившись в погоню за Гартоном!

— Мы ведь тебе помогали! — возмутилась Мередит, переставляя кастрюльку на другую конфорку.

По кухне поплыл аромат горячего какао.

— И только по счастливой случайности вы его не спугнули! Вы должны были позвонить мне из «Скрещенных ключей»! Барни, а по поводу вас у меня вообще нет слов! Раз вы так хорошо его запомнили, почему не описали подробно в самом начале? Вы с Ривзом так невнятно описали его, что по вашим словам не удалось составить фоторобот!

Барни смущенно потупился.

— Маркби, хочу вам кое в чем признаться. Всю жизнь я старался держаться подальше от, так сказать, шестеренок бюрократизма. Я ведь сразу сказал, что видел, как девочка выходила из паба с тем типом. Я не уклонился от исполнения своего гражданского долга! И, честно говоря, вначале я даже забыл, как он выглядел — а потом вспомнил. И еще жуткие звуки у мавзолея… — Барни помолчал и робко продолжал: — А больше всего я боялся, что придется опознавать преступника, тыкать пальцем в какого-нибудь беднягу, давать показания, подписывать протокол… В общем, сам не знаю! И потом, вначале я не был уверен, что именно он совершил то страшное дело. Так как я мог тыкать в него пальцем? Вот я и решил на всякий случай держать язык за зубами. Все, что надо, я вам сказал. Но потом убили Кэти, и я понял, что поступил неправильно!

— Так почему вы не пришли ко мне прямо тогда и не признались в том, в чем признаетесь сейчас? Я бы вас понял! — в сердцах воскликнул Маркби. — Полстраны, если не больше, испытывают те же предубеждения, что и вы! Слова «официальное расследование» вызывают у людей страх, вгоняют их в ступор. Свидетели преступления либо боятся мести со стороны злодеев, либо просто стараются держаться подальше от полиции, один бог знает почему! Кстати, практика показала, что так ведут себя в основном законопослушные, добропорядочные граждане!

— Извините! — заупрямился Барни. — Мне очень жаль, но как вышло, так и вышло, а переделать уже нельзя… Наконец-то! — Обрадовавшись, что можно сменить тему, он принялся преувеличенно расхваливать предложенный Мередит горячий напиток. — Ах, как я люблю какао! Благослови вас Бог, милая девочка! Уж и не помню, когда в последний раз вкушал божественный напиток! — Барни расставил на столе три большие кружки.

Мередит осторожно разлила в них горячее какао и села за стол. Она чувствовала на себе укоризненный взгляд Алана. Барни он еще готов простить: во-первых, Барни старик, а во-вторых, крепко проспиртован. Такой тип вполне мог затеять любительскую слежку. Но она, Мередит, по мнению Алана, не имела права идти у Барни на поводу. Сама Мередит тоже понимала, что нужно было все-таки предупредить Алана. Но ей не хотелось сознаваться в своей неправоте.

— И потом, Никки я отвела прямиком к Хелен Тернер, — напомнила она.

— Да, огромное тебе спасибо, — согласился Маркби. — Ты просто молодец!

Мередит подперла подбородок ладонью и задумчиво посмотрела на дымок, вьющийся над ее кружкой.

— Больше я не стану путаться у тебя под ногами. Мне надо заканчивать ремонт. Ради этого я взяла несколько дней в счет отпуска! Кстати, я созвонилась с владелицей «Серебряных колокольчиков». Она говорит, что у них в сарае стоит какой-то старинный шкаф для посуды… Она любезно разрешила мне зайти и посмотреть на него.

— Да и я вас больше не потревожу, — вздохнул Барни. — Дорис Прайд мне не позволит!

— Чему я лично очень рад! — ехидно ответил Маркби. — Конечно, я очень вам обоим благодарен. Но слежку за преступниками все же лучше предоставить профессионалам. Нам, полицейским, платят именно за это!

— Мы все поняли! — Мередит осторожно отпила глоток горячей жидкости. — Но прежде, чем я займусь всем остальным, я непременно должна снова повидать Аделину Конвей. Она меня приглашала, и я обещала ее навестить. Она так одинока!

— Ох, смотри! — встревожился Маркби. — Сейчас все так закрутилось…

Барни шумно хлебнул какао и со зловещим видом изрек:

— Если в роду завелась червоточина, никогда не знаешь, где и как она проявится! Будьте осторожны!

— Аделина очень хрупкая. Вряд ли она способна кого-то обидеть!

— Я бы так не сказал! — Заметив, что собеседники выжидательно смотрят на него, Барни помешал ложкой гущу и застенчиво продолжал: — Маркби, не подумайте, что я снова путаюсь у вас под ногами. Это только слухи; обычно я не слушаю, о чем там сплетничают женщины. Даже Дорис Прайд. Но она действительно сказала кое-что… как бы получше выразиться… в общем, ее слова застряли у меня в голове!

— Барни! — строго сказал Алан Маркби. — Если вы слышали что-то, имеющее отношение к делу, выкладывайте немедленно!

— Не знаю, имеет оно отношение к делу или не имеет! Скорее нет, чем да. В общем, одна приятельница Дорис, добрая самаритянка из ее кружка… Кстати, вы ее знаете, Маркби! Та самая Риссингтон, что нашла тело юной Линн. Так вот, в ранней молодости Риссингтон болела туберкулезом, и у нее всю жизнь слабая грудь… Кстати, по ней не скажешь! В общем, время от времени она проверяется в больнице. Ей делают рентген. Рентгенологическое отделение находится в одном крыле с отделением скорой помощи; там общий зал ожидания. Так вот, в очередной раз Риссингтон сидела и ждала, когда ее позовут на исследование. И вдруг дверь открылась, и в зал вошла не кто иная, как очаровательная секретарша Мэтью Конвея! Она идет пошатываясь, и два молодых врача поддерживают ее под ручки и рассыпаются в любезностях!

— Марла? — удивился Маркби. — Когда это было?

— Кажется, в понедельник. Лучше спросите у самой Риссингтон. Она говорит, что в тот день красотка Марла была совсем не такая ослепительная, как всегда. У нее на лбу красовался громадный синяк размером с теннисный мяч, переливался всеми цветами радуги. А выражалась она так, что Риссингтон прямо передернуло. Она уверяет: мол, ничего подобного не слышала с тех пор, как умер ее отец, адмирал! Марла охотно говорила всем, кто желал ее слушать, что она упала и ударилась головой о край шкафа. Ее повели на рентген вне очереди, потому что боялись, как бы у нее не оказалось вдавленного перелома черепа. Видимо, все обошлось, потому что вскоре ее вывели в зал ожидания и посадили в кресло. Только пластырь на лоб наклеили. Красотка продолжала ругаться, как заправский моряк! Как говорится, за что купил, за то и продаю, да и вспомнил о ней только потому, что Мередит собирается в «Парковое». Так что, если у Аделины Конвей выступит пена на губах, берегитесь!