Волчья ягода - Ольга Егорова

– Хорошо, – сказала она, отстраняясь. – Я понимаю.

– Не плачь, – снова попросил он.

Майя села на кровать и вытерла слезы.

Ему нужно было побыть одному. Категорически необходимо было прожить эти пять или десять минут в полном одиночестве.

– Майя!

Она подняла на него свои черные глаза. И снова, в который раз уже, он так и не сумел понять, что же скрывает этот взгляд. Только лишь увидел в ее глазах свое отражение.

– Я сейчас уйду. Но ты жди меня, слышишь? Я уйду, но вернусь очень быстро. И ты не уходи никуда и ничего… Ничего плохого не думай. Просто дождись…

– Да. – Она рассеянно кивнула и снова сказала: – Я понимаю. Только можно, я не здесь тебя ждать буду? Я пойду посмотрю Федьку. Может, он проснулся…

Не дожидаясь его согласия, она поднялась, пригладила рукой спутавшиеся волосы, нашарила под кроватью шлепанцы и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.

Арсений несколько минут стоял посреди комнаты, оглядывая предметы, которые казались почему-то не настоящими, нарисованными, потом быстро оделся и вышел вслед за ней. Майи уже не было – он заметил только, как мелькнул ее силуэт в окне домика, где спал, а может быть, уже успел проснуться Федор.

Узкая тропинка спускалась вниз, к Волге. Арсений помчался по этой тропинке почти бегом. Оказавшись на берегу, разделся и нырнул в холодную июньскую воду. Широко взмахивая руками, быстро отплыл от берега, чувствуя, как от энергичных движений согревается в воде тело, как начинает гулко стучать сердце, которое еще несколько минут назад, казалось, остановилось совсем и навсегда.

Он уплывал все дальше и дальше, стараясь полностью сосредоточиться на движениях и на дыхании, израсходовать как можно больше сил. Шумно вдыхал воздух и с каждым вдохом чувствовал, как в глубине души крепнет и разрастается настоящая, неистовая, почти сумасшедшая радость.

Надо же, он-то думал, что теперь их будет трое.

А оказалось – их будет четверо.

Настоящая большая семья.

И если родится дочка, она непременно будет похожей на Майю. И будет у нее точно такая же, густая и длинная, черная коса-змеюка.

Тихонько приоткрыв дверь, Майя на минуту застыла, прислушиваясь к звукам.

Федор, по всей видимости, еще спал, потому что никак не прореагировал на легкий скрип несмазанных петель. Осторожно разувшись, она прошла в комнату и опустилась на деревянную табуретку возле кровати. Поправила сползшее набок одеяло и улыбнулась, заметив, как Федька что-то недовольно пробурчал во сне.

И как теперь у них все сложится, интересно? И сложится ли?

Вот ведь угораздило влюбиться. Наверное, надо было держать себя в руках. Не поддаваться на провокации глупого сердца, которое готово было разлететься на мелкие осколки от этой любви.

Хотя что об этом рассуждать – поздно уже, влюбилась.

Причем влюбилась так, что даже страшно самой.

И этот страх гложет изнутри, и так жаль, что нельзя повернуть время вспять, изменить то, что изменить невозможно…

Поймет ли? Примет ли он ее? А если нет? Как жить-то дальше она будет?

– Господи, – прошептала она, – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он понял. Чтобы он принял. Потому что я ведь не смогу без него теперь. Ни дня не смогу без него…

Предчувствия были нехорошими. Еще вчера, там, в лесу, сходя с ума от его поцелуев, она вдруг поняла, что все будет совсем не так просто, как хотелось бы. Что-то должно было случиться. Что-то такое, что от них двоих совсем не зависит.

Судьба…

– Я не хочу такую судьбу, – снова прошептала она, сдерживая слезы. – Я хочу другую, счастливую. Я много глупостей наделала в жизни, знаю. Только ведь уже ничего не изменишь. Ничего не исправишь. А без него мне жить – как без воздуха. Разве смогу я без воздуха?..

– Майя, – раздался сонный голос Федора.

Она вздрогнула от испуга. Забыла совсем за своими горькими думами, что рядом с ней кто-то есть.

– Майя, ты что – плачешь?

– Нет. – Она улыбнулась и смахнула слезинку. – Соринка в глаз попала, вот и потекли слезы.

– Соринка? Дай я посмотрю.

– Ну посмотри. Только ты не увидишь, здесь темно.

Федор сел в кровати, приблизил лицо и уставился на нее, сосредоточенно изучая глаза. Хлопал черными ресницами, шевелил губами и казался ужасно смешным.

Она и его, Федьку, полюбить успела за это время. Так сильно успела полюбить, что и без него, наверное, почти как без воздуха…

– Да нет у тебя там никакой соринки! – нахмурился Федор, закончив «осмотр». – И не было!

– Не было? Откуда ты знаешь, что не было?

– Потому что вы, взрослые, все время так говорите, когда плачете. Что вам соринка в глаз попала.

– Интересно, – усмехнулась Майя, чувствуя, как сжимается сердце от нежности к такому опытному в жизненных делах Федьке. – И кто же из взрослых тебе говорил про соринку, когда плакал?

– Ну… – Федор смешно наморщил лоб. – Учительница в школе один раз плакала и говорила про соринку. Потом еще бабушка говорила про соринку, когда мама от нас ушла… Май, ты не плачь, ладно?

– Постараюсь, – пообещала она, и в ту же секунду по щеке потекла новая слеза.

– Ну вот. И верь после этого твоим обещаниям, – нахмурился Федор. Помолчал немного и сказал: – А я знаю, почему ты плачешь.

– Знаешь? – улыбнулась Майя. – Почему же?

– Из-за меня, – серьезно ответил он, отводя взгляд в сторону. – Из-за того, что я папе не разрешаю на тебе… жениться.

– Вот как? А я и не знала, что ты…

– Да нет. – Федор не дал ей договорить. – Ты не думай. Это я сначала… Тогда ты еще была нам чужая. А теперь… Теперь я разрешаю. Пожалуйста, женитесь, если хотите… Я совсем даже не против…

Он так смешно наморщил нос и выглядел таким серьезным и важным, что невозможно было удержаться и не всхлипнуть. Она всхлипнула, снова вытерла слезы и даже не смогла вымолвить ни слова в ответ. Просто сидела и смотрела на Федьку мокрыми от слез глазами и думала, что, может быть, и его тоже она скоро потеряет.

– Спасибо тебе, добрый Федька, – наконец сказала она, выдавив улыбку.

– Ну а теперь-то ты чего плачешь? Не плачь! Ну хочешь, я тебе подарю… Хочешь, я тебе подарю одну важную вещь?

– Какую такую важную вещь?

– Я подарю тебе мой талисман. Знаешь, он счастье приносит. Я всегда и везде ношу его с собой. Только ведь я и так уже счастливый. А ты вот плачешь, значит, не счастливая. Тебе он нужнее.

– А что за талисман?

– Сейчас, – кивнул он и нырнул под подушку. – Она у меня здесь лежит… Вот. Держи.