Реконструктор - Александр Конторович

Нами захвачено пять пулеметов (в том числе три МГ-34), шесть автоматов (два МП-38 и два МП-40), восемнадцать винтовок (десять Кар-98) и большое количество боеприпасов к указанному оружию.

При осмотре землянок обнаружена одна радиостанция в поврежденном состоянии и большое количество взрывчатых веществ (около 70 килограммов). К сожалению, в процессе боя некоторые сооружения лагеря были сильно повреждены взрывами ручных гранат и частично выгорели, что не позволило нам их осмотреть.

Наши потери составили:

убитыми – один офицер, один унтер-офицер и двенадцать рядовых;

ранеными – один офицер, два унтер-офицера и четырнадцать рядовых.

Обер-лейтенант Хельмут Рашке

– Присаживайтесь, мой друг! – Майор привстал из-за стола, указывая своему гостю на стул. – Кофе?

Обер-лейтенант осторожно присел на стул, стараясь не потревожить перевязанную руку.

– Благодарю вас, герр майор, это было бы весьма кстати. Бегая по лесам, я как-то уже отвык от таких прелестей.

– Отчего вы не легли в госпиталь?

– Царапина, герр майор. Скоро заживет. Врач, правда, настаивал… но мне удалось его уговорить. Не знаю, надолго ли? Скоро приедет его начальство…

– …У которого может быть и другой взгляд на вещи, на так ли?

– Увы, да…

– Не расстраивайтесь так. Это ведь и я приложил руку к тому, чтобы он не отправил вас сразу же на излечение.

– Вы, герр майор?

– Да, мой друг. Удивлены? Напрасно… могли бы уже заметить, что я всегда знаю и могу чуть-чуть больше, чем это считают окружающие.

Скрипнула дверь, солдат внес поднос с кофейником. Сноровисто сервировал стол и бесшумно исчез за дверью.

– Если вы не возражаете, Хельмут, я за вами поухаживаю.

– Право слово, герр майор, мне как-то неловко…

– Что именно, мой друг? То, что вам наливает кофе старший по званию, или то, что вы его обманываете?

Обер-лейтенант вспыхнул и попытался встать. Но, повинуясь жесту хозяина кабинета, вновь опустился на стул.

– Но… я все изложил в своем рапорте, герр майор!

– Хельмут, я старый служака. И тоже хорошо умею писать рапорта, особенно победные. Но, что самое главное, я умею их читать! И неплохо, смею заметить. Вы все еще негодуете? Напрасно. Хотите, чтобы я все пояснил? Охотно. Где бумаги Хильгера, обер-лейтенант?!

– Но… он же был убит!

– И пьяные русские солдаты растопили печку секретными документами ОКВ? Я очень хорошо понимаю, отчего в вашем рапорте был сделан особенный акцент на пожарах в некоторых землянках. Теперь ведь невозможно установить, что именно там сгорело. Так?

– Э-э-э… – Хельмут на секунду потерял дар речи.

– Так. И отсутствие пленных тоже очень хорошо объяснено – вы опасались за жизнь своих солдат, не так ли?

– Да.

– Похвально! Со всех сторон! Раненый офицер не покинул поля боя, продолжая руководить атакой. Проявил разумную заботу о сохранении жизни своих солдат. Как вы полагаете, Хельмут, Железный крест вам за это уже обеспечен?

– Но я не думал о наградах, герр майор!

– Да? Странно, а чье же тогда представление лежит у меня на столе? По-моему, гауптман Лемке написал его еще утром… А вы не знали, что я обязан визировать и такие бумаги? Непростительный промах, мой друг… – Помощник коменданта откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Я…

– Да-да, слушаю вас! Прорезалась память? Бывает… Кстати, а сколько человек осталось в вашем подразделении?

– Тридцать четыре солдата и один офицер.

– То есть как полнокровная боевая единица ваш отряд больше не существует? М-да… а я на него так рассчитывал! Десять человек вы потеряли у лагеря. Понимаю, это была не ваша вина – там командовал штабс-фельдфебель Ройтерман. Но вот погоню за напавшими на склад диверсантами организовывали уже вы! Сколько человек потеряли в том бою? Тридцать шесть? Или я ошибаюсь?

– Нет… – Обер-лейтенант все еще не понимал, куда клонит его собеседник.

– Впечатляет! Меньше чем за два месяца! И это – специальное подразделение, созданное именно для борьбы с подобными русскими диверсантами! Кстати, как раз после того боя я обратил пристальное внимание на тактику, использованную русскими в тот раз. Убитый командир диверсантов – кадровый офицер?

– Э-э-э… служить начал в сорок первом. После училища, последнее звание получено три месяца назад. Его документы удалось найти.

– А подобный фокус с засадой применяли финны! Во время «зимней войны». Вы это знали? – ехидно прищурился хозяин кабинета.

– Нет, герр майор.

– Откуда же это мог знать русский офицер, который в то время в армии еще не служил? И еще. Судя по атаке диверсантов на склад, в тот момент ими командовал кто-то другой. Возможно, именно тот самый старший лейтенант! Вам это не приходило в голову?

– Я думал об этом.

– И ничего мне не сказали?! Почему? – картинно удивился хозяин кабинета.

– Э-э-э… я не думал, что это так важно…

– Не думали? А напрасно, мой друг! Надо было думать! Не знаете ответа – спросите у тех, кто старше вас!

Майор достал из ящика стола пачку сигарет, закурил и без всякого перехода спросил:

– Что показал пленный русский?

– Они не смогли передать информацию, полученную от Хильгера: сломалась рация. И их командир где-то спрятал портфель полковника. Найти его нам не удалось. Возможно, он действительно сгорел…

– Что еще? – Майор сделал пометку в своем блокноте.

– Было два отряда. Засадой и нападением на Ройтермана командовал командир второго. Его ранило, и старший лейтенант распорядился оставить его и нескольких других раненых у каких-то крестьян…

– У каких?

– Пленный этого не знал, – развел руками обер-лейтенант.

– И поэтому вы его пристрелили… да… Пейте кофе, он остынет.

– Что теперь будет, герр майор?

– С кем? С вами? Или с этими русскими?

– Ну…

– Представление на вас я подпишу. Правда, не сейчас… А вот лечь в госпиталь и тем самым увильнуть от исполнения своих обязанностей командира – не дам! У вас еще остались люди. Осталась и задача, поставленная мной. Будьте любезны ее выполнить! Тогда и вернемся к вопросу о Железном кресте…

Где-то в глухом лесу. Июль, 1942 г.

– Ну что, головорез, набегался? – Ерофеич стоит у забора и, опираясь на палку, смотрит на меня из-под кустистых бровей. Он не одобряет моих пробежек по лесу, считает, что таким образом я только оттягиваю процесс выздоровления. А что я могу поделать, если чувствую, что мои мышцы понемногу слабеют? Лежание в доме мало способствует тому, чтобы они окрепли.