Реконструктор - Александр Конторович

На двенадцатом круге замечаю на болоте какое-то движение. Притормаживаю и всматриваюсь в лес.

Ну да, так и есть, колышутся веточки. Кто-то идет по тропе. И это странно – дед всегда ходит медленно и очень аккуратно, мы замечаем его только в виду берега. Кого же это к нам черти волокут? Быстро подбегаю к дому и с порога выпаливаю эту новость ребятам. Секунда – и все винтовки разобраны.

Ларичев выбирается во двор и залегает за толстыми бревнами, а я осторожно крадусь к берегу и устраиваю себе гнездо неподалеку от выхода тропы на берег. Здесь хорошая лежка, она мною уже давно на подобный случай подготовлена.

Устраиваюсь, осторожно раздвигаю кустики…

Да, дед сегодня не один. За ним, стараясь ступать след в след, осторожно продвигаются еще несколько человек. В форме – только один. В нашей, советской. Остальные в гражданке. Но все с оружием: я вижу торчащие над плечами стволы винтовок. Стало быть, старший лейтенант прислал за своими бойцами? Но, если верить рассказам ребят, в их отряде гражданских нет. Собственно говоря, это вовсе и не партизанский отряд был. Разведывательно-диверсионная группа штаба Восьмой армии, насколько я успел понять из услышанных мною слов. А здесь – типичные партизаны, какими я их всегда и представлял. Ну будем надеяться, что дед-то знает, кого и куда водить. Чужих людей сюда он не потащил бы…

Гости между тем подходят к берегу. Озираются – они здесь явно в первый раз. Что и говорить, со стороны наш островок и впрямь выглядит диковато. Сплошная стена леса, проходов никаких не отыскать. Но это – только снаружи, внутри лес не такой уж и непроходимый. Я же как-то бегать ухитряюсь!

Отсюда мне слышен их разговор. Да, нормально все, дед ничуть не напряжен и совершенно спокоен. Надо полагать, этих людей он знает и на их тему не волнуется. Из моего укрытия хорошо видны мельчайшие детали их одежды и снаряжения. Хотя назвать таковым обыкновенную холщовую сумку – язык не поворачивается. Ну что ж, такова партизанская доля! Что добыл – то и таскай!

Помогая друг другу, гости начинают вылезать на берег. При этом первый из них, молодой вихрастый парень, скользит по камню и вот-вот полетит назад, в болото. Он беспомощно размахивает в воздухе руками, пытаясь поймать тонкие ветки кустарника, но – тщетно.

Протягиваю руку и ловлю его за воротник пиджака. Получив неожиданную поддержку, он изворачивается, хватается за ветку и наконец выбирается на сушу. Облегченно вздыхает… и тут до него доходит… Все его товарищи стоят пока еще на тропе и изумленно смотрят на нас. Он резко пригибается и прыгает в сторону, пытаясь сдернуть с плеча винтовку. Как на грех, она там в чем-то запутывается. И со стороны его прыжки выглядят даже смешно.

Ерофеич довольно крякает:

– Ну ладно, головорез! Хорош над парнем-то измываться! Вылазь из своей ухоронки.

Дед про нее знает и одобрил в свое время мой выбор.

Не спорю с ним – он тут главный. Забросив за спину оружие, выхожу на берег.

– Руки давайте, что ли… скользко тут, особенно если с непривычки.

Гости переглядываются, и один из них протягивает мне свою ладонь.

Вытащив их на берег, спешу к дому. Надо предупредить ребят.

– Словом, мужики, такое у нас дело-то… Нет отряда вашего больше – немцы побили всех. Да и про вас, откровенно говоря, никто не знал. Если бы с Большой земли про то не намекнули, сидеть вам тут еще долго! А так – сказали нам про Ерофеича, мы и двинулись. К себе вас заберем, кто готов и идти может.

Взоры всех раненых тотчас же обращаются в мою сторону – ходячий, по правде говоря, я тут один. Пожимаю плечами – мол, не вопрос!

– И еще одна закавыка есть… – мнется старший из пришедших. – Сказали нам, что командир ваш какие-то бумаги запрятал перед смертью своей. Лагерь мы осмотрели – нет там ничего! А командование нам всю плешь проело – найти! Может, из вас кто подскажет?

Мы опять все переглядываемся. Я про это точно ничего не знаю, Кочарян изумленно приподнимает густые брови, Ларичев пожимает плечами, Марат разводит руками…

– Тайник смотрели?

Это Петрищев. Вчера он пришел в себя и с тех пор лежит, молча вперив взгляд в подслеповатое окошко. Говорить ему трудно.

– Э-э-э… какой тайник?

– Есть такой в лагере. Командир знал, я… ну еще, может быть, кто-то…

– Нет, – твердо отвечает старший из гостей. – Про тайник никто из нас не знает, и его мы не проверяли.

– Значит, там смотреть надо, – устало говорит Виктор. – Больше просто негде.

– Дык… и посмотрим! Как сыскать-то его?

– Сыскать… оно, может, и нетрудно… только заминирован он. Не сможете вы его открыть – рванет. Там одной взрывчатки с полпуда… при мне ту мину ставили, знаю, о чем говорю.

– Вот так ни фига ж себе… – растерянно чешет в затылке вихрастый парень. – Это как же теперь быть-то?

– Туда меня нести надо… на месте смогу…

– Да ты сдурел?! – вскакивает Ерофеич. – Только-только в себя пришел, оклемался… вдругорядь свалиться хочешь?

– Нет, дед! – неожиданно твердо отвечает Петрищев. – Не выжить мне. Чую я смерть – не за горами она уже… Пусть хоть с пользой помру, а не за просто так.

– Да че ты несешь-то! – не унимается дед. – Ай со мной спорить станешь?! Дык я-то постарше тебя буду и знаю больше!

– Прости, Ерофеич… – Петрищеву уже трудно говорить. – Но я чую…

Дед замолкает, обреченно машет рукой и выходит во двор. Садится на бревно и свертывает самокрутку. Он что-то ворчит себе под нос, но никто из нас не разбирает этих слов.

Сборы не заняли много времени. Да и что было собирать-то? Винтовка и патроны при себе, копченое мясо, завернутое в листья лопуха, убрано в вещмешок. Носилки для Петрищева быстро соорудили из вырубленных в лесу жердей и плащ-палатки.

Вот и все.

Прощаюсь с ребятами, мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам.

По умолчанию четверо из нас тащат носилки с Виктором. Один идет впереди, а последний топает сзади. Никакого другого варианта построения тут не придумать.

До границы болота нас провожает Ерофеич. Он мрачен и молчалив. Только выйдя на сушу, он подходит к Петрищеву и берет его за руку.

– Ну… прощевай, Витя. Не свидимся мы с тобою, должно, больше-то.

– И ты, дед, прощай. Спасибо тебе – от всех нас спасибо!

– Да ладно! – машет рукою Ерофеич. – Что ж тут такого, особенного?

И мы уходим. Медленно пересекаем поляну и скрываемся в подлеске. Идти теперь можно только так…

Проводив глазами уходящую группу, дед устало присел на пенек. Вот и еще двое ушли… а сколько их еще будет?

Он достал кисет, свернул самокрутку. Легкий дымок поднялся к нависавшим над ним еловым лапам. Надо передохнуть. До кордона еще путь неблизкий, а ноги… они уже не те, что были когда-то. Посидев еще минут двадцать, он поднялся. Забросил за спину полупустой мешок и привычно свернул на знакомую тропу.