Бедная Марта - Маурин Ли

— Нашему Джо было всего четырнадцать. Но жирный полицейский дал ему шиллинг и уговорил вступить в армию. Это было неправильно. Нечестно. Потом Джо послали во Францию, и это тоже было неправильно. Понимаете, — Марта закашлялась от волнения, — обычно мальчишек в возрасте до восемнадцати лет не берут в армию, а за границу их можно отправлять только после девятнадцати. — Она проглотила комок в горле. — Они пообещали, что отправят нашего Джо домой, но он так и не вернулся, и это стало самой большой несправедливостью. Ему позволили умереть, хотя он просто мальчишка, который всего год назад окончил школу. У него еще не начал ломаться голос, а щеки оставались почти такими же гладкими и нежными, как у ребенка. Он был недостаточно взрослым даже для того, чтобы ходить в бар, так почему же другому солдату позволили убить его? Нет, я не виню в этом какого-нибудь солдата, — рассудительно заметила она. — Быть может, он сам был таким же мальчишкой и его тоже убили. И у него наверняка есть мать и отец, такие, как я и мой Карло. И сестры, и братья, которые запомнят его молодым, даже когда сами состарятся. Пройдет время, и, кто знает, они могут забыть, что у них был брат, и он исчезнет даже из их памяти. Разумеется, с Джо такого никогда не случится.

И вот, думая о том, что произошло, и рассказывая об этом вслух, Марта вдруг ощутила, как в груди у нее поднимается гнев.

— Это неправильно, не так ли? — обратилась она к женщинам, как будто они могли ответить ей. — Все неправильно! — выкрикнула она. — Война — это неправильно. Почему мы, женщины, должны рожать детей, а потом позволять этим… этим пьяницам, — Марта подумала о майоре Нормане Брауне, депутате парламента, — или какому-нибудь жирному полисмену забирать их у нас, чтобы затем они погибали безо всякой на то причины? — Она остановилась. — Пожалуйста, кто-нибудь, покажите мне, где здесь туалет? — Если она немедленно не побежит туда, то обмочится прямо на глазах у всего шропширского отделения Международной Женской Лиги.

Хотя Клайв не был любителем заложить за воротник, он чувствовал, что сейчас ему не помешает глоток чего-нибудь покрепче. Виски, например, или бренди. Неразбавленного. Кроме того, ему срочно нужен был телефон, чтобы связаться с Эдгаром Гендерсоном.

Клайв как раз проезжал Честер и вспомнил о пансионе «Руно», в котором имелись и телефон, и выпивка. Молодой человек прибыл туда весь в поту; сердце гулко билось у него в груди, как, впрочем, весь сегодняшний день.

Его любимой мадам не оказалось за стойкой пансиона, что Клайв с радостью заметил, перешагнув порог. Он прямиком направился в бар, где заказал двойное виски, а потом, со стаканом в руке, вышел в фойе, где стояла телефонная будка. Вынув из кармана пригоршню мелочи, он набрал «О», а потом попросил оператора соединить его с редакцией «Ланкашир пост» в Блэкпуле.

— Могу я поговорить с мистером Гендерсоном? — спросил Клайв, когда его соединили с редакцией. — Скажите ему, что звонит Клайв Декстер.

Телефон — это все-таки маленькое чудо, думал он, вслушиваясь в гул голосов и стрекот печатных машинок на другом конце линии, за много миль от него.

— Слушаю, Клайв, — раздался наконец голос редактора.

— Я сделал все, что мог, — выдохнул в телефонную трубку Клайв. — Я исколесил сегодня весь Шропшир, но, прошу простить меня, сэр, нигде не смог отыскать Марту. Я был в Нантвиче, я был в Дрейтоне, но нигде ее не обнаружил. Я вернулся в Честер и не знаю, что делать дальше. — Он вытер мокрый лоб и стал ждать, что сейчас разразится буря.

— Не расстраивайся, сынок, — небрежно ответил Эдгар Гендерсон. — Парень из «Манчестер гардиан» все устроил. Марта провела утро в Дрейтоне в местном отделении Международной Женской Лиги, а после обеда ее отвезли в местечко Модли. Там на шахте работает группа отказников. Алекс говорит, что твоя Марта произнесла парочку весьма впечатляющих речей.

Марта произносила речи? Репортер из «Манчестер гардиан» все устроил? Что, черт возьми, происходит?

— Кто-нибудь мог бы предупредить меня об этом, — с горечью заметил Клайв. — Я кружил по окрестностям часов восемь, не меньше. — Он скорчил рожу телефонной трубке. — И что же, это означает, что отныне «Дорога Марты» переходит к Алексу Скотту?

Мистер Гендерсон рассмеялся.

— Нет, конечно, Клайв, хотя он написал славную маленькую статейку о ней для завтрашнего номера. Кстати, на ночь она остановилась у викария в Коулторпе. Вероятно, его дом расположен где-то неподалеку от тамошней церкви, так что ты легко найдешь его. Алекс ждет тебя, — добавил он таким тоном, словно этот Алекс Скотт делал Клайву страшное одолжение.

— Спасибо, — коротко сказал Клайв и со звоном бросил трубку на рычаг.

Он решил, что с таким же успехом может переночевать здесь, в «Руно», а с утра пораньше прибыть в Коулторп. Если ему повезет, он застанет Марту до того, как она отправится дальше. А этот Алекс Скотт, скорее всего, будет ее сопровождать.

Заказав комнату, Клайв попросил постирать ему рубашку и выгладить костюм. В бар он вернулся, кипя от гнева и досады. Судя по названию Коулторп[33], здесь, в Шропшире, имеются угольные шахты. Если так, ему об этом ничего не известно. И если бы кто-нибудь спросил его об этом, он бы сказал, что Коулторп расположен где-то на севере.

Клайв был взбешен не только оттого, что его вывели из игры, но и из-за собственного невежества.

За окном едва забрезжил рассвет, когда ребенок так сильно ударил Марту ножкой, что она проснулась. Она погладила живот, чтобы успокоить малыша, и подумала о том, как славно было бы выпить сейчас чашечку чая. Дома по утрам, не успев встать с постели, она шла на кухню, чтобы приготовить себе чай. Даже разведенная в кипятке чайная пыль, оставшаяся на дне металлической баночки, быстро приводила ее в чувство.

Но тут Марта вспомнила, где находится, застонала и зарылась лицом в мягкую пуховую подушку.

Она у викария! В доме, принадлежащем протестантскому священнику Полю Хьюзу и его супруге Фло. Марта чувствовала себя так, будто совершила смертный грех. Ведь она ночевала под этой крышей и даже возносила здесь молитвы. Пожалуй, в следующий раз на исповеди она обязательно покается в этом, просто так, на всякий случай. А вдруг это и впрямь смертный грех? Но ведь и викарий, и его супруга оказались очень милыми людьми. Они сразу же попросили, чтобы Марта звала их по именам, что далось ей ужасно трудно. В конце концов, викарий — то же самое, что и католический священник, а она не могла себе представить, что называет отца Лоулесса по имени, величая его Биллом или Джеком, или еще как-нибудь. Что же касается наличия у святого отца супруги… нет, об этом лучше не думать!

Марта с трудом выбралась из-под одеяла и раздвинула темно-зеленые шторы на окне. На горизонте появились первые проблески водянистого, размытого света, и она задумалась, в котором часу встают обычно Поль и Фло.