Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд

Мы, наверное, так и стояли бы, держа друг друга в объятьях и глядя друг другу в глаза, если бы сотрудники РСХА не начали выбегать из здания с оружием наизготове, с явным намерением расстрелять возможных террористов на месте.

Пять минут спустя сцена преступления и вовсе представляла собой полнейший хаос, с группенфюрером Мюллером отдающим приказы своим людям, пока остальные сотрудники РСХА толпились рядом, стараясь получше разглядеть труп и строя различные гипотезы о её личности и причинах покушения.

— Герр обергруппенфюрер, прикажите им разойтись, я же не могу в таких условиях нормально работать! — Не выдержав, Мюллер обратился к доктору Кальтенбруннеру.

Громкий командный тон последнего за минуту разогнал всех любопытных, оставив только агентов четвёртого отдела заниматься расследованием.

— Вы её знали? — Мюллер спросил доктора Кальтенбруннера, махнув рукой в сторону трупа с многочисленными ранениями на груди и животе.

— Нет. Первый раз её вижу.

— Но она-то, похоже, хорошо вас знала, если кричала: «Сдохни, убийца!» — прежде чем её застрелили, — усмехнулся собственной шутке шеф гестапо.

Только я не смеялась, стоя над трупом мертвой девушки. Как только я увидела её застывшее лицо с остекленевшим взглядом, я поняла, что вовсе не доктор Кальтенбруннер был её жертвой, а я. Это была Ребека, бывшая подруга бывшего лидера сопротивления Йозефа. Йозефа, которого мы с Генрихом убили, чтобы спасти Адама, моих родителей и наши собственные жизни. Я была больше чем уверена, что больше не получу ни одной записки с угрозами, подписанной загадочной «Р».

— Спорить готов, она одна из этих, террористов из сопротивления, — заметил Мюллер. — Скорее всего, у нас даже есть на неё открытое дело. Мы снимем отпечатки с трупа, и я думаю, что уже завтра смогу вам сказать, кто она такая.

Я опасливо переступила с ноги на ногу. Меньше всего мне хотелось, чтобы гестапо начали копаться в её деле. Всё, на что мне оставалось надеяться, так это что Мюллер откроет и закроет дело как политическое покушение, и не станет докапываться, кто был её настоящей жертвой.

* * *

Мы сидели за массивным столом из красного дерева в одной из загородных резиденций рейхсфюрера, больше похожей на замок, чем на обычную виллу. Он бесспорно совершил весьма впечатляющий подъем по карьерной лестнице из обычного учителя до второго лица в государстве всего за каких-то двадцать лет. Немногие удостаивались чести обедать в обществе не любящего многолюдных сборищ рейхсфюрера, и мы с Генрихом никогда бы не были приглашены сюда, если бы обергруппенфюрер Кальтенбруннер не объявил в шутку, что я была его личным телохранителем, и что без меня поблизости он больше шагу не ступит.

— Вы совершили по-настоящему героический поступок, — заметил Гиммлер, одобрительно мне кивая после того, как мой начальник закончил рассказывать о произошедшем гостям. — Я обязательно поговорю о вас с фюрером. Вас нужно наградить за вашу храбрость; вы — пример для всех членов СС, чей священный долг жизнью защищать своих командиров.

— Благодарю вас, герр рейхсфюрер, но мне ничего не нужно, — тихо ответила я под самодовольным взглядом моего шефа с одной стороны, и обиженным сопением мужа с другой. — Любой на моём месте поступил бы также.

За столом говорили о войне, но приглушёнными голосами. Наши армии не очень-то хорошо справлялись с ситуацией на восточном фронте (и это если говорить мягко), но присутствующие всё же питали надежду, что «военный гений» Гитлера каким-то образом заменит собой нехватку амуниции, солдат, и всё же повернёт исход войны в нашу пользу.

Доктор Кальтенбруннер, однако, не участвовал в обсуждении военных действий. Вместо этого он продолжал разглядывать меня с загадочной улыбкой, в то время как я усиленно притворялась крайне заинтересованной в содержимом моей тарелки. И тогда, чтобы привлечь моё внимание, австриец вытянул свою длинную ногу под столом и слегка коснулся моей лодыжки сапогом. Я подняла на него глаза, и он улыбнулся ещё шире.

— Сотрите это самодовольное выражение с вашего лица, герр обергруппенфюрер. Гейдрих был этим знаменит; не отнимайте у покойника его лавры, — сказала я ему позже у окна, где я любовалась закатом, пока мой муж разговаривал где-то с рейхсфюрером.

— Вы можете говорить, что хотите, но я теперь знаю ваш маленький секрет, — он почти промурлыкал последнее слово мне на ушко своим мягким южным акцентом. — Вы готовы за меня умереть.

Его рука, которую он положил мне на спину до неприличия низко, жгла сквозь шёлк платья раскалённым железом.

— И что? — я повернулась к нему. — Вы меня укрыли своим телом, так значит, вы тоже готовы были за меня умереть.

Я ожидала какой-нибудь двусмысленной шутки о том, как он предпочёл бы «укрыть меня своим телом» в более интимной обстановке, но доктор Кальтенбруннер почти не пил тем вечером, а потому он просто ответил после паузы:

— Да, готов.

А потом он провёл рукой по моей щеке, и я поспешила уйти, пока он не поцеловал меня прямо при всех, а я знала, что он на такое был вполне способен.

Он всё равно ходил за мной следом весь вечер, совершенно игнорируя все нормы этикета. Он принёс мне бокал янтарного аперитива и уговорил принять его, ссылаясь на то, что это было какое-то особое амаретто из Италии, и что никто, кроме фюрера, рейхсфюрера и рейхсмаршалла Геринга не могли его достать. Воспользовавшись тем, что Гиммлер куда-то увёл Генриха для приватного разговора, он наотрез отказался оставлять меня в одиночестве и устроился рядом на маленькой софе, где я сидела, и так близко, что касался моей ноги коленом каждый раз, как тянулся к пепельнице, что стояла на кофейном столике рядом со мной.

— Прекратите это делать, — наконец не выдержала я, замечая всё больше любопытных взглядов со стороны немногочисленных гостей рейхсфюрера.

— Делать что? — он невинно поднял брови, снова наклоняясь через меня к столику, но теперь уже открыто прижимаясь ко мне всем телом, пока стряхивал пепел со своей сигареты куда дольше, чем требовалось.

— Вот это. — Я слегка отодвинулась под его прехитрым взглядом; его это всё, очевидно, весьма забавляло. — Люди смотрят.

— Вас беспокоят люди? А может, вас больше беспокоит это? — С этими словами он опустил руку между нами и незаметно для всех слегка погладил моё бедро сквозь тонкий материал платья.

— Ну-ка перестаньте сейчас же! — я зашипела на совсем потерявшего всю совесть шефа РСХА, едва сдержав себя от того, чтобы не стукнуть его по руке.

— Не могу… Вы спасли мне жизнь, и я хочу выразить вам свою признательность. Вы не окажете мне честь и не проследуете со мной в одну из спален для гостей, чтобы мы могли навеки скрепить наш союз?

— Знаете что?! У меня для вас слов нет! — Я вскочила с софы и расправила платье. — Я уже начинаю жалеть, что спасла вас!

Я услышала его смех за спиной, когда развернулась и пошла на веранду глотнуть свежего воздуха. У меня и вправду не было слов, только лёгкий румянец на лице и по какой-то совершенно непонятной причине колотящееся сердце.