15 ножевых - Сергей Линник

одна лежит на носилках. Четвертая в полной прострации хлопает глазами.

Так, а это что? На полу тело лежит, прикрытое покрывалом с кровати. Угорела, что ли? Ну и ко всему прочему спецбригада топчется, три человека. Плюс нас двое. Девять живых получается.

Пока Томилина узнавала у врача спецов, что там и как, меня просветил один из фельдшеров. Великовозрастные дурочки решили попрактиковаться в оккультных науках. Духа им вызвать захотелось. А кого могут вызвать студентки института иностранческих языков имени товарища Мориса Тореза? Только Пушкина, на меньшее они не согласны. Собрались, проработали методическую литературу, выбрали правильную ночь, чтобы старая луна в новую переходила. Короче, коллектив к вызову духа готов.

Парочка, обильно льющая слезы в объятьях друг дружки, оказалась не такой восторженной и более циничной. Понимая, что А. С. Пушкин хрена лысого придет к ним, дамочки придумали перформанс с целью всеобщего веселья и прочей радости. Позаимствовали в общажной читалке портрет классика и укрепили его на веревочках и завязочках за шторой. Одна залезла в шкаф, работать главным механикусом, вторая должна была подавать звуковые сигналы.

Начинающие ведьмы собрались в кружок, зажгли свечи, сколько нашли в округе, поставили тарелку и изобразили с помощью соли символ советской власти. И стоило самой главной трижды провыть: «Дух Александра Пушкина, приди!» – в шкафу произошло шебуршание, вследствие которого шторы распахнулись и на оккультисток полетел портрет искомого литератора.

Итог: одна девица скончалась на месте, у второй – инфаркт миокарда. Ее спецы с собой забирают. А у третьей пока что мутизм, сиречь немота. Эту барышню дарят нам для доставки в неврологию. От перевернувшихся свечек загорелись подушка с матрасом, которые долго не могли потушить. Видать, потревоженный поэт поддувал, не иначе. Желающие обозреть портрет с пентаграммой могут это сделать, пока не убрали.

И смех и грех. Только многолетний опыт позволил мне перенести рассказ спокойно. Я просто тупо кивал, рассматривая интерьер. Да уж, пранк вышел из-под контроля. Сейчас организаторов затаскают по деканатам и комсомольским собраниям. Если поддержки нет, выгонят.

А жить им потом каково будет? Только глянешь на портрет нашего всего – а перед глазами труп подруги. Ужас просто.

* * *

Как люди становятся новоселами? Наверное, им дают ключ от квартиры, и они гурьбой заходят в жилье, радостно хлопая в ладоши, будто на картине не помню какого советского художника «Как хорошо, что хозяев расстреляли!». Но это последний акт. А документы? На каком таком основании гражданин будет иметь право перешагнуть порог и сказать гордо: «Это все мое! Буду тут жить, размножаться и разбрасывать по углам носки!»? Это называется ордер. Невзрачная бумажка, сущая фигня. Никакой красоты. На сероватой бумаге напечатан бланк, в котором говорится, что это ордер с номером и выдан он Панову А. Н. (да, просто инициалы) на право вселения в квартиру 62 в таком-то доме на соответствующей улице. Один человек на площадь, и комнаты там две. Бледная синяя печать и маловразумительная подпись. Все!

Больше всего радости я испытал на собрании, где эти самые ордера раздавали. Эти лица надо было видеть! Профессора, доценты, старшие и просто ассистенты кафедр. Заслуженные люди. И сопровождающие их лица в виде жен и мужей. И мелкий гаденыш в джинсах и свитере.

Наверное, поначалу они думали, что я заблудился. Или родственник чей-то, из группы поддержки. Но когда я в свою очередь поперся за этим самым ордером, то на короткое время стал просто звездой местного разлива. Хотя прошло все пристойно. Никаких драм в стиле рязановского «Гаража». Если они и были, то остались в прошлом. Все уже поделено давно. Руководство кооператива, конечно, в курсе было, они же документы оформляли. Короче, поговорили и забыли.

Отмашку строителям я дал тут же. Чего тянуть? Надо быстрее все делать, причем всем. Мне – заехать, им – денежку заработать. Оплата ведь сдельная.

Поехал в Давиду похвастать изменением статуса. И он тоже лицо заинтересованное. Ведь я ему съемную квартиру оставляю. Вот кто искренне радовался! И не в плане «Классно, чувак, будет куда девок водить!», а просто как друг. В который раз я подумал, что этот ресурс едва ли не самый ценный, доставшийся от студента. Без него мне бы реально было очень тяжко обживаться здесь. Да что там, я, может, до сих пор бы слонялся между шизофрениками, органиками и умственно отсталыми.

Выдвинулись налегке. Так, отметиться. Вещи везти пока некуда – там же ремонт. Всю дорогу от метро Ашхацава таинственно улыбался и смотрел по сторонам, будто турист.

– Впервые здесь, что ли? – спросил я.

– Да сто раз уже был, – пробормотал он. – О, нашел! На, подержи! – Он чуть не бросил мне в руки дипломат и куда-то побежал.

– Мужчина, зачем животное мучаете? – спросил я его цитатой из великого мультика. – Куда ты тащишь бедного котенка?

Мурлык был прекрасен. Рыжий, прям в цветах Томилиной, грязный и мокрый. Смотрел на нас голубыми доверчивыми глазами, не пытался вырваться.

– Ничего ты не понимаешь, – ответил Давид. – Плохо, что абхаз, и не просто, а целый князь, вынужден объяснять русскому обычаи его народа. Пойдем!

Хочу сказать, что работающий лифт придает новому дому специфический шарм. Особенно если живешь на девятом этаже, который по высоте как десятый. Бедный рыжий котенок начал жалобно попискивать, а потом только смотрел на меня с затаенной надеждой.

Мы подошли к двери моей квартиры, и я своим ключом, путаясь в замках, отпер дверь. Интересное занятие, надо будет поупражняться, когда освобожусь. Ашхацава сел на корточки и пустил котенка вперед. Тот пару секунд посомневался, а потом зашел в прихожую.

– Ну что, можно заходить? – нарушил я хрупкую гармонию.

– Теперь – да.

Это мне показалось или моего друга пробило на торжественные интонации?

Но на домашнем животном сюрпризы не кончились. Подойдя к подоконнику, Давид открыл свой чемоданчик, а затем достал оттуда бутылку шампанского и две чайные чашки, завернутые в упаковочную бумагу.

– Слушай, я тронут, – абсолютно искренне сказал я. – Ради таких моментов стоит жить. Только мне немного наливай, желудок придется беречь.

– А что случилось с желудком? – удивился Давид.

– Ах, я тебе не рассказывал? Ну, слушай…

* * *

Вам приходилось подвергаться пытке под названием фиброгастроскопия? Официальное название длиннее, слово точно раза в два подрастает. Вот Анна Игнатьевна Шишкина не менее одного раза переживала. И я ей теперь искренне сочувствую. Кто в двадцать первом веке терпел, отойдите со своими мемуарами в сторону, это не в счет.

Рассказываю по порядку. Сначала вы ни хрена не жрете. То есть вообще. Даже чай. Приходите