Лучше поздно! - Жиль Легардинье

– Да, и ехал в автобусе.

– Вы катались на автобусе в моем парике?

– Я его тогда еще не надел, он лежал в сумке. Я достал его, только когда добрался до нужного места.

– Послушайте, вы могли бы признаться в своем злодеянии раньше! Если вы любите переодеваться женщиной – это не наше дело, никто не станет вас осуждать, каждый волен распоряжаться своим телом, как хочет, – но это избавило бы меня от незаслуженных обвинений!

– Я не люблю переодеваться в женщину, я просто взял то, что было под рукой, чтобы меня не узнали.

– Если вам это так нравится, я могу вам отдать одно из своих старых платьев, – предложила Франсуаза. – Вы стройнее меня, и оно наверняка вам очень пойдет.

– Бог мой, да не нужно мне ваше платье! Я просто хотел извиниться, что позаимствовал парик Шанталь для маскировки.

– Это не маскировка, это мои волосы! Не вздумайте стащить мою вставную челюсть, чтобы замаскировать свой рот!

Франсис с ухмылкой поинтересовался:

– Вы этому у индейцев научились?

– Чему?

– Вставлять везде перья и воровать чужие скальпы?

– Франсис, я над вами не глумился, когда все вас обвиняли, вы тоже могли бы проявить немного…

– Вы правы, док. Вы всегда вели себя порядочно. Простите.

Полин наблюдала за сценой с нескрываемой радостью.

– Нет, вы посмотрите на них… В конечном итоге идея показывать вас как цирк чокнутых была не такой уж глупой. С вашими способностями мы могли бы даже разбогатеть.

Шанталь поинтересовалась:

– Все в порядке, наказание снято? Мы не будем лишены печенья?

– Посмотрим.

Жан-Мишель произнес с назидательным видом:

– За признание – половина наказания. Мы имеем право хотя бы на половину порции…

Тут каждый поспешил вставить свой ценный комментарий. Медсестра воспользовалась этим, чтобы наклониться к Тома и тихонько спросить:

– Знаете, доктор, несколько недель назад у меня пропал тюбик с губной помадой. Это случайно не вы…

– Полин, не усугубляйте.

– Помнится, вы назвали меня похотливой медсестрой. А сами тем временем…

– Я просто много выпил.

– Знаю, вчера я разговаривала об этом с кошкой. Она скучает по своей большой, ароматизированной алкоголем грелке. Скажите, месье Селлак, если вы говорите мне такие вещи на пьяную голову – насчет того, что вы наиболее предприимчивы натощак, к чему мне готовиться?

Она ему подмигнула. И снова мозг Тома моментально превратился в зоопарк. Одни эмоции упали с деревьев, другие принялись искать блох при свете солнца, и многие из них прыгали с высокого обрыва туда, где не было воды.

Тома шел по коридору, направляясь к своему кабинету, когда его окликнул чей-то тихий голос:

– Доктор!

Он обернулся. Мадам Кенон поджидала его, приоткрыв дверь своей комнаты. Тома повернул назад.

– Франсуаза, если вы собираетесь подарить мне платье, уверяю вас, оно мне не нужно.

– Вы его слышали этой ночью?

– Вы же знаете, что мне не слышно Майкла из моей квартиры.

Учительница помотала головой и показала наверх. До доктора дошло:

– А! Вы имеете в виду Ромена и его гитару! Тоже ничего не слышал. В последнее время я сплю как убитый.

– Он не играл. Он вернулся поздно с жутким грохотом. Ударил по чему-то несколько раз. В какой-то момент шум стал таким сильным, что я решила, что он с кем-то дерется. Когда это закончилось, мне показалось, что он плачет… А недавно я слышала какие-то стоны.

Доктор взглянул на часы.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Тома пересек холл и подошел к входной двери. Бросив взгляд на улицу, он вернулся:

– Его машина еще здесь. Он не поехал на работу. Оставайтесь здесь, пойду взгляну, в чем дело.

Верный своему методу, доктор сначала постучал в дверь тихонько, затем все сильнее.

– Ромен, вы дома?

Ответа не последовало. Он постучал очень громко. – Месье Мори, у вас все хорошо? Ответьте мне, пожалуйста. Это доктор Селлак!

Тома взялся за ручку двери, не зная, как поступить. Возможно, Франсуазе почудилось и молодой человек просто взял отгул? Тогда доктор рисковал его разбудить. Однако Тома не мог спокойно ждать, пока Ромен проснется. Тревога росла с каждой секундой.

Был лишь один способ все выяснить – войти. Если потребуется, можно сходить за дубликатом ключей в кабинет. Но доктору не пришлось этого делать, поскольку дверь оказалась не заперта.

В квартире царил непривычный беспорядок. Едва Тома вошел в гостиную, как тут же увидел за открытой дверью спальни безжизненное тело, лежащее поперек кровати. Голова Ромена свесилась вниз. Доктор бросился к нему. На ночном столике он заметил бутылку водки и упаковку снотворного.

Тома быстро проверил жизненные показатели. Пульс еще был. Когда он приподнял Ромену веки, тот застонал. Доктор облегченно вздохнул: молодой человек был не в коме.

– Что ж ты натворил? – проворчал он, не ожидая ответа.

Он приподнял тело, чтобы кровь отлила от головы, после чего поспешно вышел из квартиры и сбежал по лестнице в поисках Полин.

Медсестра помогала Франсису застилать постель. Доктор старался говорить спокойно:

– Полин, не могли бы вы выйти на минутку?

– Мы почти закончили, я скоро подойду.

– Мне очень жаль, Полин, но вы мне нужны прямо сейчас.

По его тону она поняла, что случилось что-то серьезное, и извинилась перед месье Ланзаком. Доктор быстро повел ее на второй этаж.

– Почему мы поднимаемся? – удивилась она. – Что происходит?

– Ромен пытался покончить с собой.

Полин изучила упаковку снотворных, затем проверила постель, заглянула под кровать.

– Если допустить, что упаковка была полной, он проглотил восемь таблеток максимум. Ему повезло, что это не самое сильное снотворное. Скорую вызвать?

– Не нужно. Мы справимся вдвоем. Он почти пришел в сознание.

Тома приподнял Ромена и взял его в охапку.

– Что вы собираетесь делать?

– Отвести его в душ.

– Если вы его выпрямите слишком быстро, его может вырвать…

– За двадцать лет работы мне приходилось вызывать рвоту чаще, чем фотографировать.

При входе в маленькую ванную молодой человек заворчал, когда Тома нечаянно стукнул его о дверную раму.