47 ронинов - Джоан Виндж

Хадзама со все возрастающим сомнением разглядывал карту, затем посмотрел на Оиси.

– Даже если разузнать, каким путем проследует Кара, для засады потребуются воины.

– Ничего, сил у нас хватит, – успокоил его Оиси. – Вам с Тюдзаэмоном и Окудой придется разыскать бывших самураев клана и привести их вот сюда… – Он ткнул в место на карте. – Там Хорибэ снял для нас крестьянскую хижину.

– А крестьянскую дочку он тоже соблазнил? – ухмыльнулся Басё.

Вокруг раздались смешки.

– Простите, – нерешительно обратился к Оиси Хадзама, – но мы – ронины. Кто продаст нам оружие? – Законы сёгуната запрещали приобретение оружия без особого разрешения или веской причины. – Я готов пожертвовать жизнью, но без надежных мечей успеха нам не добиться.

Оиси помолчал, взглянул на Хадзаму с какой-то затаенной болью и, вытянув из ножен меч, протянул его соратнику.

– Вот, бери, – сказал самурай. – К следующей встрече я раздобуду еще.

Хадзама недоверчиво посмотрел на него, словно Оиси предложил ему свою душу… впрочем, по самурайскому кодексу чести, именно это он и сделал. Хадзама принял меч из рук Оиси, поклонился и благоговейно осмотрел катану. Недоверие сменилось смиренным восхищением, и самурай отвесил еще один глубокий поклон.

На рукояти меча Кай заметил мон клана Оиси, и сообразил, что самурай вручил Хадзаме не простое оружие, а последнюю памятку о семье. Семейный герб свидетельствовал о бывшем положении и родственных связях самурая. «Он с корнем вырвал свою душу и вручил ее Хадзаме. Неудивительно, что в его глазах мелькнула боль», – подумал полукровка.

Кай проникся внезапным уважением к мудрому решению Оиси и оценил всю степень самоотверженности и решимости самурая. Полукровка подошел к Оиси и, не выпуская из рук плошки с рисом, посмотрел на Хадзаму, затем оглядел стоящих вокруг ронинов.

Ясуно гневно взглянул на Кая, будто присутствие полукровки оскорбило чувства самурая. Кай сгреб горсть риса и невозмутимо отправил его в рот.

– Остальные отправятся в Уэцу, – продолжил Оиси, не обращая внимания ни на Кая, ни на то, что ронины возмущенно уставились на полукровку. – Там живут лучшие оружейники страны…

– А что здесь делает полукровка? – негодующе воскликнул Ясуно и потянулся к катане. Даже через год после того, как юноша перестал быть вассалом даймё, он с трудом сдерживал свои чувства. В воздухе повисла ощутимая напряженность, словно ждущая взмаха клинка.

Кай по-прежнему жевал рис, не отводя глаз от Ясуно.

Оиси посмотрел на полукровку и вспомнил наставление из «Книги пяти колец», написанной Мусаси: «Не позволяй противнику проникнуть в твое состояние». Он настороженно замер, припоминая выражение лица Кая во время их ссоры после побега с Дэдзимы, и внезапно понял, что его кажущаяся невозмутимость скрывает угрозу.

Желая спасти Ясуно от неминуемой гибели, Оиси с упреком поглядел на ронина и объяснил:

– Я пригласил его присоединиться к нам.

– Мы не можем его принять, – возмутился Ясуно. – Он не самурай…

– Мы и сами больше не самураи! – отчаянно воскликнул Оиси, вынужденно признавая горькую правду своих слов.

Ясуно оскалился, будто бешеный пес, но отвращение, горящее во взгляде Оиси, заставило юношу умолкнуть. Он выпустил клинок из рук. Его соратники смущенно потупились.

Кай с непроницаемым лицом посмотрел на Оиси, пытаясь разобраться в своих смятенных чувствах, потом отвел глаза и все так же невозмутимо продолжил жевать рис.

Мика опустилась на колени у низенького столика, разглядывая принесенный ужин, вполне достойный дочери высокопоставленного даймё. Изящную лакированную миску с рисом – сердце любой трапезы – окружали небольшие плошки с маринованными овощами, блюдечки с приправой васаби, соевым соусом и прочими местными яствами, названия которых ее не интересовали. На блюдах искусно разложили тонко нарезанные ломтики жареной оленины и сасими из свежей рыбы, выловленной в горных ручьях. На отдельном столике красовался керамический чайник в стиле раку и чаша, заботливо наполненная горячим чаем.

Мика сложила руки на коленях и разглядывала соблазнительное угощение, изо всех сил стараясь не прикоснуться к нему. Рот ее наполнился слюной, но желудок сжимало при одной мысли о том, что придется разделить трапезу с посторонним.

Нет, не с Кирой. Он не появлялся целый день, наверняка занятый делами куда более важными, чем очередной безмолвный ужин с Микой, проведенный с напускным радушием… возможно, Кира отдавал последние распоряжения, готовясь к их свадьбе. Девушка опустила голову, разглядывая свои руки. Еще недавно казалось, что ее мутит от одного вида Киры. Впрочем, ей надо набирать силы, а значит – без пищи не обойтись, и тогда, может быть, однажды ей повезет и…

Однако вряд ли ей повезет, пока ее держат здесь, в горной глуши. А ведь эти горы ей так хорошо знакомы! Мика дала себе слово, что обязательно увидит Ако еще раз, и не просто увидит, а вернет себе бывшие владения отца…

– Кушайте, госпожа…

Мика насуплено взглянула на свою незваную гостью – колдунью-оборотня, неизменную спутницу Киры. Он, конечно же, позаботился о том, чтобы Мика никогда не оставалась в одиночестве… не скучала… даже во время трапезы, даже в то время, когда дела надолго призывали его ко двору сёгуна.

Колдунья сидела напротив, одетая, как обычно, в изумительный шелковый наряд, богато изукрашенный замысловатым шитьем цвета лесной листвы, который был ей так к лицу. Узорчатый орнамент постоянно и неуловимо менялся, словно кроны деревьев под легким ветерком, даже когда Мидзуки сидела неподвижно.

Мика по-прежнему не притрагивалась к угощению. Колдунья понимающе улыбнулась, будто уговаривая упрямого ребенка. Прядь черных волос кицунэ сама собой высвободилась из гребня и длинных золотых шпилек, удерживающих изящную прическу, и змейкой скользнула по воздуху над столиком.

Колдунья с легкой улыбкой сложила руки на коленях. Черная прядь обвилась вокруг палочек Мики, приподняла их и, ухватив ломтик сасими, поднесла его ко рту девушки.

Мика холодно взглянула на колдунью, не позволяя себе сделать ни малейшего движения, чтобы не выказать страха или отвращения, не дать кицунэ насладиться властью над своей пленницей. С тех самых пор, как Мику привезли сюда, колдунья изо всех сил – насколько позволял Кира – старалась запугать соперницу, лишить ее воли.

Вскоре девушка сообразила, что кицунэ не нанесет ей никакого вреда, хотя, несомненно, могла бы. Однако, на счастье Мики, сейчас колдунья и Кира, очарованные друг другом, стремились к одной и той же цели – сохранить свою пленницу живой и невредимой.

Мика продолжала с вызовом смотреть на колдунью, которая плавными движениями водила лакомством перед лицом девушки.