47 ронинов - Джоан Виндж

– Мне все равно, умрешь ты с голоду или нет, – заявила кицунэ с презрительной усмешкой. – Рано или поздно мой господин своего добьется, а потом ты сможешь и руки на себя наложить, как твой отец…

Девушка отшатнулась, как от удара, и гневно воскликнула:

– Это ты его убила!

– Неужели? – с напускным удивлением осведомилась колдунья. – Разве не ты разбила ему сердце? Он милосердно приютил полукровку, а ты в порыве преступной страсти предала отцовское доверие, возжелав запретного, – издевательски продолжила она. Еще одна черная прядь высвободилась из прически и, страдальчески извиваясь, оплелась вокруг палочек, зажав в них новый ломтик рыбы. – Госпожа, твоя злосчастная любовь стала причиной крушения Ако…

Мика не отводила взгляда от колдуньи. В глазах жгло, скорбь и чувство вины сжали сердце, словно тисками. Черты кицунэ изменились, расплылись, превращаясь в лицо девушки, искаженное маской притворного желания: взор пылал, алые губы трепетали в страстной неге… Мика поняла, что подобное выражение появлялось на ее собственном лице при виде Кая.

– Разве мы не похожи друг на друга? – прошептала колдунья, обиженно выпятив дрожащую нижнюю губу. Желание в глазах-отражениях сменилось отчаянным страхом потерять любимого.

Мика раскрыла рот, но не смогла произнести ни звука.

Оборотень-кицунэ внезапно расхохоталась и приняла свой прежний облик. Украденный образ Мики исчез. Извивающиеся черные пряди вернулись в прическу. Отброшенные палочки и кусочки рыбы упали на столик. Колдунья резко встала и, смеясь, вышла из комнаты.

Звонкий смех, казалось, висел в воздухе даже после ухода кицунэ. Мика закрыла уши ладонями и зажмурилась. Из-под закрытых век предательски сочились слезы. Не смех был страшен, а его гулкое, обреченное эхо… и всепоглощающий страх утраты, мелькнувший в глазах колдуньи, когда она задала свой последний вопрос: похожи ли они друг на друга в своем желании запретной любви?

Мика запоздало осознала, что только этот страх и был настоящим.

К полудню ронины добрались до горного кряжа над Уэцу. В сером небе повисли тяжелые тучи, холодный ветер дул в спину. С вершины утеса воины осматривали дорогу, ведущую к городу.

Ронины спешились и стреножили коней в рощице, следуя приказу Оиси не привлекать к себе лишнего внимания – неизвестно, как встретят воинов местные жители.

Городок входил в обширные владения князя Асано. Жившие тут мастера изготавливали оружие и доспехи для самураев, а также орудия труда для крестьян, плотников и других ремесленников в округе. Жители Уэцу по праву гордились своим мастерством, и владыка провинции щедро вознаграждал их за труды. Наверняка горожане не откажутся помочь вассалам своего бывшего господина отомстить за его смерть.

Однако с кончины князя Асано прошел целый год, и хотя чувства обитателей провинции вряд ли изменились, в Ако теперь всем распоряжались каро, назначенный Кирой, и войско, присланное сёгуном. Трудно было предугадать, какие изменения произошли после смерти даймё Асано.

Оиси повел свой отряд по узкой тропке, вьющейся мимо домиков на окраине города. Безоружные ронины ступали тихо, почти беззвучно, не зная, какого приема ожидать от горожан.

Кай шел позади, опустив голову. Он держался подальше от ронинов, ощущая, что они не приняли его в свои ряды, хотя и смирились с присутствием полукровки.

Тем не менее это имело определенные преимущества. Идя вдали от остальных, Кай замечал то, чего не ощущали сами ронины, и мог незаметно двигаться в любом направлении.

Он твердо знал, что за ними никто не следует, однако в городке что-то было не так, и это настораживало. Слишком тихо для селения, где живут мастера-оружейники: городок будто вымер, улицы и лавки пусты. Откуда-то едва доносились неразборчивые голоса. Пахло дымом, но не слышалось ни звонких ударов молота по металлу, ни шипения раскаленных клинков, остужаемых в бочках с водой, ни громких выкриков ремесленников. Ронины продолжали идти по городским улочкам, и Кай молча шел следом.

Внезапно Оиси поднял руку, будто осознав то, что давно заметил полукровка: опустевшие дома и лавки на окраине. Он подал знак молчать, и ронины двинулись к центру селения – туда, где раздавались приглушенные голоса.

Стало понятно: случилось что-то непредвиденное. Кай надеялся, что плохо вооруженные ронины смогут справиться с ситуацией. Воины сомкнули ряды, и полукровка приблизился к Тикаре, зная, что юноша не станет возражать.

Отряд пробирался по узким улочкам. Ронины свернули за угол и неожиданно заметили воинов Киры, которые грузили в телегу имущество, похищенное из пустующих жилищ. Вдалеке к небу вздымались клубы дыма: в дальнем конце городка горели ограбленные дома.

Кай незаметно подкрался поближе. Солдат, командовавший погрузкой награбленного, выступил вперед и вытащил меч из ножен.

– Кто идет? – спросил он Оиси и, сощурившись, подозрительно оглядел ронинов. Остальные грабители встали рядом с командиром, обнажив мечи. – С пути сбились, что ли? – осведомился он, гнусно усмехнувшись.

Оиси смиренно поклонился, будто простолюдин:

– Мы крестьяне из Симобэ, господин. Пришли инструмент купить.

Деревушка Симобэ находилась за пределами Ако, во владениях другого даймё. Из объяснения Оиси следовало, что у пришедших есть разрешение здесь находиться и они ничего не знают о том, что происходит. На лице самурая отразилось вполне правдоподобное недоумение, однако напряженный взгляд говорил о другом.

Воины Киры окружили ронинов. Кай неотрывно следил за ними, отмечая их расположение и рассчитывая время, необходимое для обезвреживания любого из них. «Всего лишь четверо, – подумал он. – Повезло». Вооруженные до зубов солдаты с подозрением оглядывали пришедших. Так называемые крестьяне были одеты в потрепанные, но слишком дорогие одеяния, да и полуотросшие волосы явно выдавали бывших самураев.

– Это селение принадлежит господину Кире, – заявил командир. Он подошел к Тикаре, смерил его взглядом с ног до головы и внезапно дернул юношу за руку, открыв спрятанный в одежде меч. Лицо солдата помрачнело, и он занес клинок для удара.

Кай метнулся вперед, заломил командиру запястье, выхватил меч из разжавшихся пальцев, пронзил солдата насквозь и стремительно полоснул второго и третьего. Никто из присутствующих не успел сообразить, что произошло. Ронины ошеломленно замерли, будто у них на глазах молния поразила троих.

Четвертый солдат, стоя поодаль, быстро понял, в чем дело, и бросился бежать к лошади. Он вскочил в седло и замолотил пятками по бокам скакуна, свернув в переулок. Кай не успел его остановить.

– Он убегает! – крикнул Тикара.

Кай схватил лук и колчан одного из убитых, помчался к переулку, прицелился в удаляющегося седока и выстрелил. Беглец камнем свалился с лошади.

Полукровка облегченно вздохнул и вернулся к ронинам. Ни Кира, ни его приспешники не узнают о нападении на своих воинов… Сегодня не узнают. Заметив удовлетворение Кая, его спутники тоже расслабились. Полукровка, не обращая внимания на удивленные взгляды, склонился над одним из трупов и начал стаскивать с него доспехи.