Дикие нравы - Максим Михайлов

— Майор Пойзон к генералу! — рявкнул Пойзон. — Доложить немедленно!

Один из караульных молча исчез внутри хижины, второй отступив на шаг, положил руку на пистолетную рукоять РПК, готовый мгновенно открыть огонь при малейшей агрессии со стороны прибывших.

В ожидании возвращения убывшего на доклад караульного Максим огляделся по сторонам. Генеральская резиденция располагалась точно в центре лагеря, вокруг была небольшая площадь, служившая видимо для смотра войск, митингов и различных мероприятий. А чуть поодаль уже начинали тесниться лачуги солдат. Сейчас привлеченные визитом необычных гостей на площади начали постепенно собираться май-майи. Максим отметил для себя, что среди них очень много детей, хотя и взрослые мужчины встречались достаточно часто. Все были вооружены и имели довольно воинственный вид, многие буквально обвешаны оружием с головы до ног, тут тебе и пристроенный на груди китайский «калаш», и огромный кольт на бедре, и висящая на поясе панга… Одеты же бойцы были весьма разнородно, преобладали камуфляжные куртки в сочетании с грязными заношенными спортивными штанами, из обуви лидирующее положение, несомненно, занимали дешевые резиновые сланцы, хотя некоторые солдаты и щеголяли во вполне добротных ботинках.

Макс лениво рассматривал стекающуюся на площадь толпу, изнывая от жары и жажды. Сейчас, когда машина не мчалась вперед, и упругие воздушные струи больше не обдували лицо, он в полной мере ощутил всю давящую духоту полуденного зноя, и то и дело размазывал стекающий по лицу липкими щекотными струйками пот. Очень хотелось пить, но попросить воды у Пойзона он отчего-то не решался, продолжая молча страдать.

Наконец дверь хижины распахнулась, и на пороге возник давешний караульщик, что-то прокричавший Пойзону на резком местном наречии. Майор солидно кивнул и, развернувшись к Максиму, скомандовал:

— Выходите, генерал ждет нас.

С трудом передвигая затекшие от долгой езды ноги, Максим выбрался из машины и, спрыгнув на землю, с наслаждением потянулся. Он уже так устал от событий этого сумасшедшего дня, что беседа с загадочным генералом его вовсе не занимала, а представлялась всего лишь досадной помехой, стоящей на пути к вожделенном отдыху. Он даже не гадал, как сложится этот разговор, полностью препоручив себя собственной судьбе, хотя и понимал, конечно, что от предстоящей беседы напрямую зависит его жизнь.

— Пойдемте, — нетерпеливо подтолкнул его в спину Пойзон.

И Максим даже сделал пару шагов вперед к приглашающее распахнутой двери хижины, как вдруг взгляд его случайно зацепился за сложенные штабелем вдоль стены зеленые ящики. Что-то было в них невыносимо знакомое и неправильное, будто в вещи из совсем другого мира неожиданно оказавшейся на пути там, где она заведомо никак появиться не могла. Макс замер, внимательно вглядываясь в полустертую маркировку, яркое солнце заливало поверхность ящиков, не давало прочесть облупившуюся черную краску букв. Да ведь это же… Он аж задохнулся от неожиданности. Не может быть! Этого не может быть, просто потому, что не может быть никогда! Но, развеивая последние сомнения, его глазам открылась пристроенная на самом дальнем ящике длинная зеленая труба с заглушками на обоих концах. Беспощадное экваториальное солнце заливало ее слепящими, играющими на вспучившейся краске лучами.

— Ну что встал! — недовольно окликнул его Пойзон, дергая за локоть.

— Да отцепись ты, обезьяна! — в сердцах ляпнул по-русски Максим, одним движением вырывая свою руку из захвата, не замечая удивленного взгляда Андрея, не видя, как зло ощерившись, синхронно положили пальцы на спусковые крючки пулеметов охранники.

Он ничего сейчас не видел вокруг, в мире остались лишь эти ящики и длинная зеленая туба, ничего важнее сейчас просто не существовало. Он шагнул вперед. Да никаких сомнений, перед ним был родной, знакомый до боли по службе на испытательном полигоне комплекс «Игла», точнее не весь комплекс, а только туба с ракетой. Пусковой механизм был отстыкован и нигде в пределах видимости не обнаруживался. Но и одной тубы достаточно с лихвой, ящики, скорее всего тоже не пустые. Уж больно знакомая укупорка, после стольких лет постоянных испытаний ни с чем не спутаешь. Наш, разработанный в Коломне, ПЗРК, и какими только судьбами занесло тебя в лапы к африканским повстанцам? Ну да сейчас не об этом, потом разбираться будем. Перед глазами сами собой запрыгали строчки из первой части руководства по эксплуатации, накрепко затверженные когда-то наизусть: «КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ размещать комплекс в непосредственной близости от нагревательных приборов, на расстоянии менее пяти метров от источников открытого огня и в местах незащищенных от попадания прямых солнечных лучей». Долбанные обезьяны, уж не знаю, как попала к вам в руки сложная зенитно-ракетная техника, но вот шарахнет сейчас похоже, так, что никому мало не покажется. Предельная жара для «Иглы» — 50 градусов Цельсия, здесь сейчас все шестьдесят, плюс еще жалящие солнечные лучи, так и впивающиеся в корпус лежащей на ящиках тубы. А в каждом ящике еще по две таких же, которые обязательно сдетонируют при взрыве. А зона опасности при подрыве боевой части «Иглы» сто метров. Именно на таком расстоянии сохраняют свою убойную силу осколки, а если запустится движок, то «птички» из ящиков способны самостоятельно разлететься на полкилометра и даже больше, увеличивая зону поражения в разы. А кому повезет не поймать случайный осколок, те как пить дать наглотаются ядовитого дыма полного солей тяжелых металлов и прочей дряни. Ну, черножопые, ну уроды! Макс будто во сне сделал еще один шаг к так мирно привалившимся к стене хижины ящикам, а перед глазами все скакали буквы из различных инструкций, складываясь в беспощадные фразы: «При возгорании немедленно прекратить попытки тушения пожара и покинуть опасную зону… воспламенение и подрыв взрывчатого вещества наступает через шесть-семь минут после начала воздействия открытого пламени… вход в зону подрыва для ликвидации последствий аварии не ранее чем через тридцать минут, после рассеивания дымного облака, содержащего ядовитые для человека компоненты». То ли от страха вызванного этими всплывшими в памяти выдержками из руководства по эксплуатации, то ли от вызванного дрожанием воздуха обмана зрения, только показалось в тот момент Максиму, что из под тубы уже вьется тонкой струйкой белесый дымок.

Что-то резкое, повелительное выкрикнул один из охранников, вскидывая к плечу пулеметный приклад.

— Назад, — дернул Максима за шиворот Пойзон. — Вы что, идиот? Они же будут стрелять! Что происходит, черт возьми!

Только тут Макс вспомнил о существовании окружающих и собственно о своей роли в разыгрываемом здесь спектакле. Осознание собственной незначительности и бессилья, неожиданно отозвалось внутри приступом сокрушительной ярости, мгновенно затмившей разум, заставившей свирепо оскалиться и, не думая о последствиях одним точным движением перехватить все еще удерживающую воротник руку майора на излом.

— Дебил! Идиот! Безграмотный болван! — рявкнул прямо в широко раскрывшиеся от удивления глаза Пойзона Макс, и с великолепным презрением игнорируя защелкавшую предохранителями охрану продолжил: — Какой баран оставили боевые ракеты под солнцем?! Вы что, хотите, чтобы весь лагерь стерло с лица земли?! Неучи сраные!