Меняя лица - Эми Хармон

— Однажды ко мне приходил твой отец. Его беспокоило то же, что и тебя. Эллиот думал, что, выгляди он иначе, твоя мать не оставила бы его.

Эмброузу стало больно за отца, в нем вспыхнула злость на женщину, которая списала его со счетов ради пустышки из рекламы нижнего белья.

— Могу я дать тебе тот же совет, что тогда дал и ему? — мягко спросил Джошуа Тейлор. — Порой красота или ее недостаток не позволяет нам по-настоящему узнать человека. Вот ты, например, любишь Ферн, потому что она красива?

Эмброузу нравилось смотреть на нее. Но он любил и ее смех, то, как она танцует или рассуждает об облаках, лежа на глади озера. Он любит ее самоотверженность, чувство юмора и искренность. Именно эти вещи делали Ферн красивой в его глазах.

— Полагаю, на свете много девушек, которые внешне гораздо привлекательнее Ферн. Но любишь ты ее.

— Ее, — с уверенностью ответил Эмброуз.

— Полно мужчин, более нуждающихся в заботе или более уродливых, чем ты. И все же ты первый, кто ей понравился. — Пастор Тейлор рассмеялся. — Если все дело в альтруизме, почему она еще не открыла приют для обезображенных и сбившихся с пути?

Эмброуз усмехнулся, и на мгновение мистер Тейлор посмотрел на него по-отцовски нежно. Благодаря позднему часу и общему страху за близкого человека разговор получился очень искренним.

— Эмброуз, Ферн уже знает, каков ты на самом деле. Вот почему она тебя любит.

Ферн молча помогала Эмброузу собирать вещи. Она мало говорила всю неделю — смерть Бейли все еще мучила ее, нападение Беккера лишь усугубило ситуацию. Теперь, когда Эмброуз уезжал, она не могла себе представить, как будет просыпаться по утрам — впервые в жизни совершенно одна во всем городе. Эмброуз помогал ей справиться с утратой Бейли, но кто поможет ей пережить разлуку с ним? Она поймала себя на том, что снова и снова складывает уже сложенные рубашки, скручивает носки, перекладывает вещи с одного места на другое — Эмброуз не мог ничего найти.

— Прости, — извинилась Ферн в десятый раз за последние полчаса.

Она отошла подальше от чемоданов, боясь снова все перепутать, и начала заправлять кровать, просто потому что ей нечем было себя занять.

— Ферн?

Она продолжала разглаживать складки на одеяле и даже не взглянула на Эмброуза, когда тот окликнул ее.

— Ферн. Прекрати. Оставь. Мне все равно через пару часов снова ложиться, — сказал Эмброуз.

Но Ферн не могла остановиться. Ей нужно было что-то делать. Она вышла в коридор в поисках пылесоса. Эллиот работал в пекарне, заменяя Эмброуза, и в доме царила тишина. Ферн быстро отыскала пылесос, тряпки, чистящее средство. Она летала по почти опустевшей комнате, охотясь за пылью и протирая все вокруг. Эмброуз тяжело вздохнул, закрывая последний чемодан, и повернулся к ней, уперев руки в бока:

— Ферн.

— Да? — Она уставилась на стену, часть которой стала подозрительно светлой — Ферн слишком сильно ее терла.

— Брось тряпку и медленно отойди от нее, — скомандовал Эмброуз.

Ферн закатила глаза, но остановилась. Положив тряпку и банку с чистящим средством на стол, она, передразнивая Эмброуза, встала точно так же.

— Подними руки, чтобы я их видел.

Ферн подняла и заткнула пальцами уши, потом скосила глаза, надула щеки и высунула язык. Эмброуз захохотал и, подхватив ее на руки, бросил на кровать. Сам забрался следом, устраиваясь так, чтобы она не смогла из-под него выбраться.

— Вечно ты корчишь рожи, — улыбнулся он, проводя пальцем по ее переносице, губам и подбородку.

Когда он дотронулся до губ, от улыбки, за которой Ферн прятала свое отчаяние, не осталось и следа.

— Погоди-ка… а это что за лицо? — мягко спросил Эмброуз.

— Я очень стараюсь быть храброй, — тихо ответила Ферн, закрывая глаза, чтобы спрятаться от его внимательного взгляда. — Так что это мое храброе, но грустное лицо.

— Слишком грустное лицо, — вздохнул Эмброуз.

Он легко поцеловал ее, но тут из-под опущенных ресниц Ферн потекли слезы. Она оттолкнула Эмброуза и бросилась к двери. Не хотела, чтобы он чувствовал себя неуютно, не хотела, чтобы он уезжал с тяжелым сердцем. Она знала, ему нужно ехать. Но все в ней противилось этому.

— Ферн! Стой.

Все это походило на ту ночь на озере: Ферн убегала, чтобы скрыть слезы. Но в этот раз Эмброуз оказался быстрее: захлопнул дверь прежде, чем Ферн успела выбежать. Он обхватил ее сзади, крепко прижал к себе — и она зарыдала, спрятав лицо в ладонях.

— Тише, милая, тише, — успокаивал он. — Это ведь не навсегда.

— Знаю, — всхлипнула она, и Эмброуз почувствовал, как Ферн, успокаиваясь, делает глубокий вдох.

— Я хотела тебе кое-что показать. — Она вдруг вытерла щеки, повернулась к нему и начала расстегивать белые пуговицы на своей рубашке.

У Эмброуза пересохло во рту. Он бессчетное количество раз представлял себе этот момент, но они все еще ходили по краю пропасти, словно боясь сорваться. Им было довольно трудно остаться наедине — оба жили с родителями, и уединение, такое, какого он хотел с ней, было им недоступно. Им приходилось довольствоваться объятиями и страстными поцелуями, хотя с каждым днем Эмброузу становилось все сложнее себя сдерживать.

Ферн расстегнула не больше пяти пуговиц и отодвинула рубашку над левой грудью — чуть выше бюстгальтера. Эмброуз увидел имя, набитое маленькими буквами прямо над сердцем: Бейли. Он протянул руку, дотронулся до татуировки, и от его легкого прикосновения по ее телу побежали мурашки. Надпись сделали недавно — кожа вокруг нее была розовой. Ширина — всего пара сантиметров. Маленькая дань дорогому человеку.

Ферн, похоже, смутила его реакция.

— Я чувствовала себя такой крутой, когда сидела в тату-салоне. Но я сделала это не ради хард-кора. Я сделала это, чтобы… он всегда был рядом. Мне кажется, я — та, кто должен был запечатлеть его на сердце.

— У тебя татушка, синяк под глазом, и я только что видел твой лифчик. Да ты ходячий хард-кор, Ферн, — усмехнулся Эмброуз, хотя вид синяка все еще будил в нем ярость. — Надо было сказать мне. Я бы пошел с тобой за компанию.

Он стянул светло-серую футболку. Теперь на него уставилась Ферн.

— Кажется, мы оба хотели удивить друг друга, — добавил он.

Имена на его груди расположились в ряд, как белые надгробия на вершине мемориального холма. Хоть Бейли и не был похоронен с солдатами, но его имя теперь тоже было в этом списке.

— Что это? — спросила Ферн, проводя пальцами по длинной зеленой ветви с аккуратными листьями, очерчивавшими все пять имен.

— Папоротник.

— Ты набил… папоротник? — Нижняя губа Ферн задрожала, и, если бы Эмброуз не был тронут ее эмоциями, он бы рассмеялся от умиления — таким простодушным было выражение ее лица.