Rolling Stones. Взгляд изнутри - Доминик Ламблен

За долгие годы я очень сдружился с Иэном Стюартом, истинным и незаменимым шестым членом The Rolling Stones. В 60-х мы с ним виделись редко, ведь тогда он был тур-менеджером группы — человеком, слишком занятым, чтобы ходить по пресс-конференциям и вечеринкам после концертов. Мы подружились, когда я начал использовать передвижную студию группы, а сами музыканты приехали записываться во Францию. Как и Чарли, Иэн был истинным джентльменом, и не поладить с ним мог только какой-нибудь буйный психопат.

Благодарности Алана Данна.

Иэн также был воплощением артистичности группы и ее морали. Единственным человеком в заискивающем окружении музыкантов, кто не боялся говорить им правду в лицо. Льстить было не в его привычке, более того, он награждал музыкантов милейшими прозвищами, вроде «Мой маленький душ из дерьма» или «Моя трехструнная неожиданность». Они с Брайаном создали The Rolling Stones, и, хотя Иэн не считался членом коллектива по очевидным причинам несовпадения имиджа, это все равно была его группа.

Потому, наверное, и переживал он из-за всех этих студийных неурядиц больше всех. Вне всякого сомнения, он лучше других понимал всю катастрофичность ситуации. Музыканты всегда могли закрыться в своих высокомерных коконах рок-звезд, но Стю был носителем высших моральных обязательств и не мог потерпеть, чтобы группа сама себя потопила.

Реклама альбома «Dirty Work», 1985 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Растерянность Стю длилась не более пары месяцев. В декабре этого ужасного 1985 года он потерял сознание в коридоре больницы, куда пришел на консультацию по проблемам с дыханием. Кит должен был встретиться с ним позже на другом конце города, но узнал новость от Чарли. «You’re still waiting for Stu? He’s not coming»[53], — сказал он.

В 1969 году группа потеряла свою заблудшую душу, а теперь прощалась с человеком, обладавшим самым большим авторитетом. «Stu was the one guy we tried to please»[54], — сказал позже Мик. Теперь, когда сами музыканты, казалось бы, не слишком заботились о своем творчестве, кому, черт побери, они будут пытаться угодить?

По крайней мере, группа благородно позаботилась о его наследстве. На похоронах Мик подошел к вдове Стю, чтобы ее утешить, и сказал: «Don’t worry about anything, everything is taken care of»[55]. Рушилось все, но не дух единства и солидарности.

И все же эта потеря, казалось, означала конец приключению под названием The Rolling Stones. Концерт в память о пианисте, прошедший в феврале 1986 года на лондонской площадке «100 Клаб» должен был стать последним выступлением группы. Музыканты перессорились, творили с трудом и похоронили единственного человека, который делал им замечания. Назад пути не было.

Что касается меня, то я вновь мог утешиться тем, что нахожусь в гармонии со своими героями. Мой лейбл загибался, мой второй развод был завершен. Бывают в жизни и такие годы.

Упиваться горем никогда не входило в мои привычки. Брак и «Андердог» остались в прошлом, и жаловаться на это я смысла не видел, желая как можно быстрее вернуться в профессию. Праздность — самый опасный враг человека, и я бежал от нее как от огня.

К счастью, скоропостижно загнувшийся лейбл не сильно повлиял на мою репутацию, и через несколько месяцев безработицы меня взяли художественным директором в лейбл «Вог». Я был рад новой причине вставать по утрам и относительному спокойствию, которое приносил статус наемного работника. Я больше не был боссом, а значит, и счета банкиры теперь спрашивали не с меня.

Менее радостным было то, что дела у «Вог» шли не очень хорошо. Славные времена, когда мой легендарный предшественник Жак Вольфсон подписывал Джонни Халидея, Франсуазу Арди и Жака Дютрона, остались в далеком прошлом. Теперь контора находилась на последнем издыхании, а из успешных сделок вспоминалась лишь песня «Cargo» Акселя Боера 1983 года.

И все же, я прикладывал максимум усилий, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Лейбл «Вог» никогда не вел активную деятельность на международном рынке. Из его иностранных исполнителей о чем-то говорило разве что название Depeche Mode, так что я постарался разбавить их компанию своими добрыми приятелями The Sparks. Но ничего не помогало. Я без толку пахал как вол и носился между офисами в Нейи и Вилльтанезе: корабль под названием «Вог» уже дал течь и через год потонул окончательно.

В кораблекрушении мне удалось спасти две реликвии. Золотой диск Жана-Франсуа Мишеля за его «Adieu Jolie Candie», который я передал ему через 20 лет после успеха, и золотой диск за «Strangers In The Night», пополнивший мою собственную коллекцию, так как поймать Синатру было делом крайне сложным.

Хотя работа и оказалась недолговечной, она вернула меня к активной жизни, а активность меня окрылила и придала сил в другой сфере. Как-то вечером на ужине у друзей я познакомился с чудесной представительницей Пиренейского полуострова лет на 15 младше меня. Узнав ее национальность, я тут же подобрал правильные слова: «Не переношу испанцев!» Разве можно устоять перед такой честностью и благожелательностью? Через два месяца Кармен переехала ко мне в Гарш.

Но переехала она не одна! Как и Кристин когда-то, к моей большой радости. У Кармен тоже была дочь Вероника, чей отец испарился. Как и Александру, я принял Веронику, словно она была моим собственным ребенком, и этот статус она сохранит навсегда. Дополнить картину и увековечить традицию женских имен на «а/я» нам вскоре помогла еще одна новорожденная — моя дочка София. Вскоре после ее рождения Александра попросила разрешения пожить у нас. Отличный пример воссоединения семьи, доказывающий, что и из суматошной жизни ее членов может родиться истинная гармония.

Так в моей жизни появилось четыре прекрасных дополнительных повода взять быка за рога. Несколько месяцев работы в «Вог», пока лейбл не обанкротился, показали мне, что такое безработица, и, надо сказать, я совершенно не видел себя в роли безработного домоседа, да еще и с этими дамами вокруг.

Новая возможность представилась мне благодаря первой жене Нану. Она работала на Клода Каррьера, который был моим дистрибьютором в «Андердоге». У Клода остались обо мне хорошие воспоминания, так что он согласился, чтобы я занял офис секретарш Нану. Я не просил никакой зарплаты, только какую-нибудь работу, чтобы было чем заняться и держать себя в форме. Но ведь Клод был известен привычкой не пускать в свои офисы гетеросексуалов. Судя по всему, он не видел во мне достойного соперника. И на это можно было бы даже обидеться, но я предпочитал думать, что Клод просто понимает, что я не бабник, и тогда допуск в его офисы был скорее признанием моей добропорядочности!