Анти-Авелин - Наталия Земская

Желтый бриллиант каплевидной формы, с идеальной гладкой поверхностью и искусной огранкой по краям, благодаря которой он наполнялся голубым отливом, и эта игра цвета не исходила из него, а напротив, затягивала в свой омут душу созерцавшего. К нему хотелось прижиматься губами, чтобы еще больше ощущать свое обладание им и, утонув в его бликах, предаваться мечтам и грезам, забыв обо всех страданиях.

– Я заплатил за этот камушек Иезуитам огромные деньги, – начал свою вкрадчивую речь епископ. – Но его стоимость намного значительнее, чем мешки серебра и золота. Он несет в себе власть и могущество! На этом свете нет ни одного властелина мира, который бы владел бриллиантом такого размера. А мне известна притязательность Ватикана на величие во всем, и большего всего – в роскоши. Вся вертикаль власти Святого Престола построена на деньгах: чем внушительней состояние, тем громче звучит должность. К блеску золота там привыкли больше, чем к блеску солнечных лучей, а посему их трудно удивить чем-либо. Но существуют вещи, которые способны поразить даже могущественных кардиналов, и такой предмет сейчас лежит в твоей ладони. Мы вернемся в Рим вместе. Ты добьешься аудиенции Папы для доклада об уничтожении секты вальденсов в Лионе. А для того, чтобы привлечь к нашим совместным усилиям больше внимания, с завтрашнего дня и на протяжении месяца мы должны сжечь сотни этих еретиков. Все готово для великой охоты святой инквизиции на нечестивого зверя. Мы очистим этот город от скверны и, став победителями в этой священной войне, прибудем в католическую столицу героями и дарителями.

Епископ, переведя дух и вытерев слюни в уголках губ, продолжил:

– Папа стар, к тому же, из-за болезни, которая разлагает его кости, он уже не может передвигаться самостоятельно. Насколько мне известно, все самые крупные стервятники духовенства под разными предлогами переместились ближе к Святому Престолу. Наверняка, начались переговоры и подкупы. У нас мало времени, поэтому будем вычищать еретиков поголовно целыми семьями. Чем выше будет гора трупов из врагов католической церкви, тем ближе мы по ней поднимемся к высочайшему престолу… Почему ты на меня так смотришь, мой добрый ангел? Что с тобой!

Жан Поль надвигался на Епископа, не чувствуя под собой ног:

– Так вот, почему тебе нужны праведные костры, старый паук. Ты хочешь сжечь в них паутину своих преступлений, и свалить все на вальденсов. Ты крал деньги у Престола, чтобы взойти на него. Ты погубил невинную Авелин, чтобы сделать меня союзником и приблизиться к Ватикану. Ты готов отнять еще сотни жизней, чтобы быстрее подобраться к своей преступной цели. Но ты прогадал с сообщником, глупое насекомое. Запутав меня в сетях испуга, ты не смог мне предложить равную цену за мою потерянную любовь. Ты расценил мои чувства, как вожделение, на которое только и способен сам. И не угадал! Я раздавлю тебя, гадкое отродье, в твоем же логове, и ты не сможешь больше выйти на свою отвратительную охоту.

Епископ корчился от удушья, пытаясь освободить шею от рук Приора. Хватая воздух посиневшими губами, он глухо прошипел:

– Глупец, – и обмяк, закатив глаза под верхние веки.

Положив бриллиант в ларец и спрятав его под туникой, Жан Поль двинулся в обратный путь, придерживаясь темных закоулков коридоров.

Сердце бухало в странном волнении. Прежде чем набрать ее номер, пришлось даже постоять немного около подъезда профессора, подышать влажным воздухом ранней весны, чтобы унять нервную дрожь в пальцах.

Когда терпение Петровича уже почти лопнуло, после очередного длинного гудка он услышал в трубке усталое женское «алло». Она!

– Ты в своем уме? Ты что творишь? – как-то очень по-свойски прикрикнул Петрович.

– Я не поняла, это кто? – последовал ответ с явными признаками отторжения мужской авторитарности.

– Ты как догадалась сбежать с места покушения во время оперативных действий?

– А! Иннокентий… кажется, Петрович?

– Я не надеялся застать тебя живой, думал уже искать по моргам и больницам, узнавать, не было ли сообщений о похищениях. За тобой охотятся! Ты что, не поняла до сих пор этого? – пытался он изо всех сил сломать ее беспечность.

– Поэтому ты так предусмотрительно отключил телефон?

– Обстоятельства, – буркнул уязвленный Петрович. – Телефон сел.

– И кто же за мной охотится?

– Название организации точно сказать не смогу, но однозначно она имеет признаки разветвленной международной сети.

– Детективов начитался?

– Нет! Я в них работаю. Заканчиваем этот бесполезный разговор. Я через тридцать минут буду около того места, где мы расстались. Сколько от него до твоего дома?

– Минуты три.

– Очень хорошо. Когда позвоню оттуда, назовешь мне свой домашний адрес. Надеюсь быть единственным, кто воспользуется этой информацией или, во всяком случае, добежать до тебя первым, – постращал еще Петрович, и быстро нажал на кнопку «сброс», чтобы не услышать очередного язвительного ответа.

Около ее квартиры он немного замешкался. За соседской дверью послышалось рычание и следом – визгливый лай какой-то собакоподобной мелюзги.

– Вы к кому? – услышал он вопрос бдительной пожилой соседки через приоткрытую дверь, и впал в ступор. Ведь имени он так и не знал.

– Ко мне, – прозвучало своевременное пояснение, и Петрович почувствовал, как его потянули за рукав куртки.

– Очень извиняюсь за беспокойство, – оправдывался он под пристальным взглядом соседки, мешкая сделать шаг, так как боялся раздавить мышеподобного Трезора, брешущего под его ногами.

Ситуацию спасла кошка, возникшая на пороге квартиры его новой знакомой. Красивая и грациозная, она вышла в коридор и пристально посмотрела на зарвавшегося пса, не сочтя нужным выгнуть спину или еще как-то продемонстрировать кошачье возмущение. Взгляда было достаточно, чтобы все стихло, и сломленный агрессор, поджав хвост, ретировался восвояси.

– Милочка, у тебя все в порядке? – не унималась дотошная соседка.

Рискуя потерять равновесие в любую секунду, она перегнулась уже больше, чем наполовину, через порог собственной квартиры, чтобы лучше разглядеть происходящее в соседской.

– У меня все замечательно, Ираида Петровна, спасибо за участие! – Захлопнув дверь, Мила развернулась к Петровичу. – Сколько от тебя шума и пыли!

– От меня?! – И, бросив взгляд на свои грязные ботинки, он виновато стянул их около прихожей.

– Кофе будешь? – спросила она уже из кухни.

– Вечером?

– У меня утро, я только проснулась.

На кухне было уютно: красивая мебель, на стенах картиночки и тарелочки.

– Значит, тебя Милочкой зовут?

– Ненавижу, когда меня так называют! Для близких друзей я Мила, а для остальных – Людмила Николаевна. Что ты мне хотел поведать о «преступных триадах» и «картелях», или как их там?