Бывший - Виталий Демочка

Как бы он ни был готов к этому удару, зубы его все же сомкнулись и зажатые между ними губы теперь клочьями свисали на подбородке и сильно кровоточили. Но Лexe было не до этого. Он даже не чувствовал боли. Прикрывая руками стекающую по подбородку кровь, он пытался определить, жив ли его клиент. Боясь, как бы потом не пришлось ничего мудрить в больнице, он протискивался вперед.

Ему не было дела ни до тех людей, которые искали водителя грузовика, ни до той девушки-водителя, которую еще живую положили на расстеленную кемто куртку. Он внимательно смотрел на тех, которые пытались вытащить из искореженной машины зажатого Питэра. По их нервным движениям создалось впечатление, что тот еще жив, хотя он уже не подавал признаков жизни.

«Как плохо, — думал Леха, — что машины не взрываются от ударов, как в кино. Теперь бы проблем никаких не было».

Сердце его даже билось от волнения, а когда люди немного расступились и он увидел, что изо рта Питэра не идет пар, то радостно прошептал разбитыми губами: «Yes!»

* * *

По документам, найденным в ее сумочке, ей было только двадцать лет, и доктора, понимая всю безнадежность ее состояния, грустно качали головами. Она была в сознании, ей вкололи обезболивающее, чтобы облегчить боль и одновременно они делали вид, что подготавливают ее к операции.

Доктор Хелсон достал ее мобильник и, набрав в нем телефонную книжку, поднес ее к глазам пациентки.

— Мы должны вызвать ваших родных. Вы понимаете меня? — спросил он по-английски. Если да, то моргните глазами. Побывавшая в страшной аварии, девушка не могла говорить не только потому, что на ней была кислородная маска. Но она все понимала и моргнула мокрыми от слез глазами.

— Я сейчас буду перебирать номера в вашей телефонной книжке, — продолжал доктор. — Когда там появится тот, кого вы хотели бы вызвать, моргните два раза. Хорошо? Здесь не указано, кто ваши родители, муж и так далее. Мне нужна ваша помощь.

Он стал перебирать номера телефонов, держа дисплей перед глазами девушки и задерживаясь на каждой надписи по несколько секунд. Номера были подписаны только одной буквой, и только она одна знала, что они означают. Парень, который был с ней в машине, скончался еще до приезда врачей.

Дойдя до буквы «F», доктор Хелсон продержал этот номер дольше обычного, думая, что он означает ее отца. Видя, что девушка никак не реагирует, он спросил ее:

— Вы все видите? Если да, моргните один раз.

После того, как она моргнула, он стал показывать номера дальше. Лекарства подействовали, и она уже не ощущала боли, впрочем, как и своего тела. Ее глаза уже начали высыхать от слез, но оставались такими же больными и полуприкрытыми. Казалось, что она смотрела на дисплей своего телефона совсем спокойно.

Дойдя до буквы «М», Хелсон обнаружил несколько номеров и на каждом из них останавливался подольше. Когда он дошел до последнего телефона этой буквы, он спросил ее:

— Идти дальше? Моргните один раз, если да.

Так доктор дошел уже до последних букв алфавита, а когда начались телефоны на букву «V», глаза девушки немного раскрылись и заполнились слезами. Хелсон взглянул на дисплей и стал внимательно смотреть на пациентку. Ее лицо казалось спокойным, но глаза выдавали ее волнение, и она моргнула. Слеза скатилась по ее щеке и доктор произнес:

— Вы моргнули один раз. Вы не специально? Если хотите, чтобы я вызвал этого человека, моргните два раза.

Девушка медлила, глядя на телефон мокрыми глазами, а когда потоки слез непроизвольно потеклипо ее вискам, она дважды моргнула и потом закрыла глаза.

* * *

Телефон зазвенел у Виталия, когда они уже стояли в аэропорту в ожидании начала регистрации. Увидев на определителе начальные цифры +44, он подумал, что это звонят с «Четвертого канала» Англии, у них всегда так высвечивалось. Но услышав английскую речь, он понял, что это не они, так как режиссер Пол и все остальные знали, что он не говорит по-английски.

— Ван минэтс, — произнес он в трубку и пошел по остальным ожидающим пассажирам, отлетающим в Россию после олимпиады. Думая, кто бы это мог звонить, он протягивал телефон всем русским.

— Говорите по-английски? Спросите, что хотят.

Кто-то из уже давно закончивших соревнования лыжников с очень знакомым лицом взял трубку и что-то сказал в нее. В ответ ему начали говорить, слушая, он взглянул на Виталия и стал постепенно переводить:

— Это доктор Хелсон из The Wing St.Marys Hospital, Хелен Варнин попала в автокатастрофу… находится в очень тяжелом состоянии в… реанимации… Она в сознании и… хотела бы видеть вас рядом… вы можете приехать?

Лыжник вопросительно смотрел на ничего не понимающего Виталия, который сам смотрел на него удивленным взглядом и чесал затылок. И вдруг его осенило. Этим именем называлась в отелях Ириска и предоставляла документы своей подруги. Он лихорадочно вспоминал какой номер был у Ирины в Лондоне. Ведь в аварию могла попасть не подруга, а она сама. И когда пролистав записную книжку, он нашел ее номер и увидел, что в нем были те же самые цифры, что высветились сейчас на определителе, он крикнул:

— Да! Буду, скажи! Спроси адрес больницы!

* * *

Прямые рейсы в Лондон сделали, казалось, только на время олимпиады и летали самолеты регулярно. Но если оформления и посадки пришлось ждать не долго, то окончания полета он дождался с большим трудом.

Нервно вскочив со своего места, он начал расталкивать всех и пробиваться к выходу, чтобы первым пройти таможенный и пограничный контроль. Пулей вылетев из аэропорта, он схватил таксиста и поволок его к его кебу, называя на ходу адрес больницы.

Путь от Хитроу до этой больницы на Praed Street тоже казался вечностью. Спросив у таксиста сразу, сколько будет стоить проезд, Виталий дал ему 150 фунтов и попытался объяснить ему, что платит втрое дороже, чтобы он доставил его побыстрее. Но так как запаса английских слов не хватило для этого или таксист делал вид, что не понимает, ему пришлось ерзать на сиденье все полтора часа, обычное время для такой поездки по Лондону.

Но в самой больнице его, слава Богу, уже ждали и без всякого оформления пропуска сразу выдали халат с тапочками и без задержек проводили в реанимацию.

При виде его доктора виновато разводили руки в стороны и что-то говорили. Видно было, что они о чем-то сожалели, но Виталий все равно их не понимал, да и не слушал. Спросив их по-английски: «Где она?», он тоже выслушал в ответ кучу непонятных слов. Но один из докторов, который представлялся тем самым доктором, который звонил, пригласил его следовать за собой и привел в операционную.

Ирина лежала на столе с закрытыми глазами. Голова ее вроде была цела, но надетая кислородная маска сразу говорила о ее состоянии. Тело было покрыто каким-то материалом. Он подошел к ней, и достав платок, стал осторожно вытирать стекающие по ее вискам слезы. Она почувствовала прикосновение и приоткрыла глаза. Ее лицо до этого было спокойным. А когда она увидела его, глаза ее опять наполнились слезами. Он не мог понять, улыбается она под маской или плачет. По вискам опять стали стекать слезы, и он опять начал промокать их платком. Кто-то принес ему стул, и он сел рядом. Ее вид и состояние заставили его забыть обо всем на свете, и в сердце его сейчас были только те нежные чувства, которые он испытывал к ней раньше. Ни о чем не говоря, он просто гладил ее по волосам и смотрел на нее, видя в ее мокрых от слез глазах те же самые чувства, которые испытывал сам. Она пошевелила рукой под материалом. Виталий подумал, что она хочет подать ему свою руку, и освободил ее, подняв край белого как простынь материала. Но рука больше не двигалась. Тогда он просто положил потихоньку на нее руку свою и стал гладить, как когдато, своими пальцами ее ладонь. Теперь-то, он точно это знал, она пыталась улыбнуться, и даже глаза ее под слезами немного заблестели.