Morbus Dei. Инферно - Маттиас Бауэр

Иезуит развернулся и пошел прочь. Он принял решение.

* * *

Бургомистр посмотрел на фон Пранка, который задумчиво глядел вслед отцу Виргилию.

– Ну?

– Я не уверен, действительно ли иезуит пришел с Листом и Хайнцем. Там было слишком темно, и лицо я не смог разглядеть. Но я нисколько не удивился бы.

Бургомистр кивнул.

– Хотите проследить за Виргилием?

– Разумеется, господин бургомистр, – ответил фон Пранк.

Тепсер невольно вздрогнул, уловив иронию в его голосе, но ничего не сказал и снова посмотрел в окно. Дождь безжалостно поливал перегороженные улицы.

В подземельях иезуитского монастыря было сыро и пахло плесенью. Масляная лампа в руках фон Фрайзинга едва разгоняла тьму. За ним шагали спасенные с Блутгассе, безмолвные и растерянные, покорные судьбе.

Иезуит водил лампой по сторонам, словно что-то выискивал. Внезапно послышались шаги. Больные инстинктивно отвернулись.

– Я знал, что вы не сможете иначе, брат, – раздался мягкий голос. Из темноты выступил отец Виргилий.

– Я… – Фон Фрайзинг попытался объясниться.

Наставник положил ему руку на плечо.

– И вы поступили правильно. – Он взглянул на перепуганных людей и покачал головой. – Что за вопиющая несправедливость, помилуй нас Господи…

– Как нам теперь быть?

– Городской совет решил не церемониться с больными. Их, во благо города, выведут за ворота и убьют, – зашептал Виргилий на ухо фон Фрайзингу. – Мы можем лишь попытаться укрыть их здесь, а потом вывезти из Вены. Так мы спасем хотя бы некоторых.

Фон Фрайзинг кивнул.

– Это…

– Шептаться свойственно лжецам, – внезапно разнесся под сводами голос фон Пранка. – Особенно если это два священника!

Монахи резко обернулись – и пришли в ужас. По коридору шагал фон Пранк в сопровождении десятка солдат, вооруженных алебардами.

– Но вам незачем о них тревожиться, – генерал показал на больных. – Ведь, по вашим словам, их ждет царство небесное и лучшая жизнь, разве не так?

Отец Виргилий выступил вперед.

– Вы вступили во владения церкви. Я вас…

– Что вы сделаете, святой отец? Доложите епископу или же прямо Папе? – Фон Пранк шагнул к нему почти вплотную. – Тогда можете заодно доложить о своем сговоре против отца Бернарда и что вы со своим цепным псом, – он презрительно взглянул на фон Фрайзинга, – ослушались приказов бургомистра, городского совета и доминиканцев. – Он оглянулся на своих людей. – Увести!

Солдаты двинулись на больных. Началась паника.

Отец Виргилий встал перед солдатами и раскинул руки.

– Эти люди находятся под защитой ордена. Если хоть один волос…

Он запнулся.

И с ужасом уставился на острие алебарды у себя в груди.

Потом поднял глаза на молодого солдата, сжимавшего оружие в дрожащих руках.

– Нет! – Крик фон Фрайзинга разнесся под сводами.

Он бросился было к наставнику, но солдаты загородили ему дорогу.

Отец Виргилий посмотрел в глаза фон Пранку, который и сам как будто опешил.

– Omnia Ad Maiorem Dei Gloriam, – произнес монах и рухнул на пол.

Люди закричали. Солдаты тотчас обступили их, чтобы те не разбежались.

Ослепленный бессильной яростью, фон Фрайзинг все-таки знал, что должен сделать. Воспользовавшись всеобщим замешательством, он со всех ног бросился к лестнице, оставив солдат и фон Пранка позади.

Генерал недоуменно посмотрел ему вслед, потом покачал головой и повернулся к солдату, который убил отца Виргилия.

– Я сказал увести, а не прикончить, безмозглый сукин ты сын!

Он замахнулся, и кулак с хрустом врезался солдату в висок. Тот повалился замертво рядом с убитым монахом.

Фон Пранк оглядел своих людей.

– Насчет сбежавшего монаха можно не волноваться, он от нас не уйдет. – Лицо его налилось кровью. – И если еще кому-то кажется, что можно наплевать на мои приказы, пусть сразу ложится рядом! А теперь – увести!

Иоганн принес ведро чистой воды и поставил рядом с Пруссаком. Тот намочил тряпку и принялся обтирать лицо Йозефы.

Лист подошел к окну, где стояла Элизабет. Она с тревогой смотрела на улицу.

В сумеречном свете окружающий мир лишился всех красок, дождь беспрестанно барабанил по крышам. Элизабет почувствовала руку Иоганна, прижалась к нему. Они стали смотреть, как Пруссак омывал лицо жены. У Листа разрывалось сердце, он с трудом сдерживал слезы.

– Как нам теперь поступить? – спросил Иоганн хриплым голосом, сделав глубокий вдох.

Пруссак не ответил.

– Ну же, Пруссак, как мы теперь поступим?

Молчание.

– Ответь мне, Хайнц, прошу тебя.

Пруссак развернулся и уставился на Иоганна. Еще ни разу тот не называл его этим именем.

– Это ваше дело, поступайте как знаете. Я останусь с Йозефой, – произнес он глухим голосом и продолжил омывать лицо жены, совершенно чистое.

– Но здесь ты погибнешь.

Пруссак вытер слезы и прошептал едва слышно:

– Я умер этой ночью.

Прежде Лист не понял бы друга, но в этот раз все было иначе. Он даже представить не мог, чтобы Элизабет постигла та же судьба.

В комнате повисла тишина, и было слышно только, как скользит тряпка по лицу Йозефы.

Вена, апрель 1704