И тогда она исчезла - Лайза Джуэлл

Лорел качает головой, округляя глаза в напускном удивлении.

– Это отвратительно, – соглашается она. – Ужасно.

Флойд вздыхает.

– Бедная больная женщина. – Флойд опять вздыхает. – Бедный несчастный человек.

– Похоже, что единственное хорошее, что она когда-либо сделала, это родила Поппи.

Флойд смотрит на Лорел и затем опускает взгляд на свои колени. Глаза у него темные, обеспокоенные.

– Верно, – подтверждает он. – Полагаю, это так.

После нашей размолвки я, как могла, сохраняла лояльность к тебе, надеясь на наше общее будущее, задуманное мною. Согласилась, что Поппи переедет к тебе. Притворилась, что обдумала твое предложение и смогла увидеть преимущества. Тем временем я кропотливо, методично, шаг за шагом, тщательно планировала наш с Поппи побег в Ирландию.

Настала твоя очередь взять Поппи на ночь.

У меня уже собраны все чемоданы и сумки для поездки в Дублин. Бензина полный бак, чтобы не делать остановок. Моя мать должна встречать нас утром у девятичасового парома. Я считала себя умной – ведь я действительно сделала все, что нужно!

Но я недооценила тебя. Каким-то образом ты понял, что происходит. Когда тем вечером я приехала за Поппи, ее не было у тебя. Ты отвез ее на ночь к кому-то из знакомых. И ты хорошо подготовился к нашему разговору.

– Входи, – предложил ты, – пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Есть ли в английском языке три более ужасных слова?

Ты привел меня в кухню. Я сидела на том же самом стуле, что и в тот прекрасный день, когда впервые принесла Поппи для знакомства с тобой. Я помнила, как в тот раз твоя кухня поглотила меня, будто засосала во чрево. Но в этот раз твоя кухня разбила мне сердце. Я уже знала, что ты собираешься сказать. Почувствовала…

– Я думал о Поппи. О нашей договоренности. О том, как нам с тобой идти вперед. Наши отношения не могут дальше строиться таким же образом, как сейчас. И если быть ужасно, ужасно откровенным с тобой, Ноэль, я боюсь за Поппи, когда она живет у тебя. Я думаю…

Вот оно. Сейчас он скажет.

– Я думаю, ты дурно влияешь на нее.

Дурно влияю.

Боже милосердный!

– И это относится не только к домашнему обучению, Ноэль. Это касается всего. Ты хотя бы знаешь, что Поппи ненавидит тебя? Она говорила мне это сама. И не однажды. Не только когда сердита на тебя. Нет, довольно часто. Она боится тебя. И ей… – Ты посмотрел на меня холодно, осуждающе. – Ей не нравится даже то, как ты пахнешь. И это она сказала. Но так… Это ненормально, Ноэль. В таком возрасте ребенок не должен отличать собственный запах от материнского. А это, как я считаю, позволяет предположить, что ваша связь разорвана. Я обсудил с социальным работником, какие могут быть варианты, и получил совет на время изолировать Поппи, пока мы не проработаем все детали. Вот поэтому я отвез ее к другу. Ненадолго, всего лишь на несколько дней…

– К другу? – спросила я ехидно. – К какому еще другу? Друзей у тебя вообще нет.

– Что за друг, не имеет значения. Но нам с тобой непременно надо достичь мирного соглашения по этому вопросу, прежде чем Поппи вернется домой. Так что я спрашиваю тебя, Ноэль, как мать Поппи, ты смогла бы…

Помню, ты изо всех сил пытался подобрать правильные слова.

– Ты позволишь ей уйти? Пожалуйста. Ты все равно сможешь видеться с ней, навещать ее. Даю гарантию. Но ваши встречи должны будут проходить под наблюдением. Это обязательно. И время твоего посещения будет согласовано с обучением Поппи.

Я тоже тщательно подбирала слова. Имело значение не столько то, какие слова ты говорил – хотя они и были достаточно плохими, – как тон, каким ты их произнес.

Ты не сказал: О, прости, Ноэль, мне так жаль, но я передал твоего ребенка незнакомцам. И теперь хочу, чтобы ты отвязалась от нас. Нет, ты говорил совершенно бесчувственным голосом, и твои аргументы были вполне обоснованны.

И я ответила:

– Нет, Флойд. На такое я ни за что не соглашусь. Я хочу, чтобы мой ребенок вернулся ко мне. И хочу вернуть Поппи прямо сейчас. У тебя вообще нет прав на нее. Совсем никаких. Ни в малейшей степени. Она моя дочь, и…

Тогда ты поднял руку, чтобы остановить меня.

– Я все это знаю, Ноэль. Но ты должна согласиться, что не можешь выполнять родительские обязанности. Ты и сама знаешь, что неправильно растишь ее: кормишь нездоровой пищей, целыми днями разрешаешь ей смотреть телевизор. К тому же между вами нет настоящей привязанности, не говоря уж о том, что ты оставляешь ее дома одну. А это граничит с жестоким обращением. И все это отметят социальные работники. У Поппи ужасные зубы. У нее гниды, с которыми ты совсем не борешься. У тебя, вероятно, что-то не то с головой, Ноэль. Признай, ты нездорова. И не готова быть матерью.

Вот и все. Для меня настал переломный момент.

В моей голове все разлетелось вдребезги. Я увидела кости той девочки, лежащие передо мной на темной дороге в Дувре; свет фар на этих костях; мою ногу на педали газа. Я подумала о том, кем позволила себе стать, и все ради тебя. Я никогда не хотела этого долбаного ребенка. Хотела лишь одного тебя. Я посмотрела на тебя – а ты был таким спокойным и разумным – и поняла, что ты ненавидишь меня и хочешь, чтобы я ушла. Мне захотелось причинить тебе боль, настоящую боль, и я сказала:

– Почему ты так уверен, Флойд, что Поппи твой ребенок? Ты никогда не задумывался, почему она не похожа ни на тебя, ни на меня?

Ужас, отразившийся на твоем лице, стоил тех слов, которые слетели с моего языка. Я поняла, что тебе действительно больно.

– Она не твоя и не моя, Флойд. – Я чувствовала, как мои слова выворачивают твое сердце. – Я сотворила ее для тебя, использовав яичник и матку другой женщины и сперму другого мужчины. – Слова неудержимо выскакивали из меня. Мне уже нечего было терять. – Она чудовище Франкенштейна, Флойд. Этот самый ребенок, которого ты так обожаешь. На самом деле она едва ли вообще человек.

– Ноэль, я не…

Я не давала тебе вставить слово, поскольку отчаянно хотела ответить на твои вопросы прежде, чем ты их задашь, отчаянно хотела взять разговор в свои руки.

– Девочка по имени Элли родила этого ребенка для меня. Я никогда не была беременна, тупой ты идиот. Как ты с твоими гениальными мозгами мог подумать, что я была беременна? Элли была матерью. А отцом стал какой-то незнакомец из Интернета, продающий свою сперму по пятьдесят фунтов за порцию.

Да ладно, Флойд. Давай начистоту. Ты же не думал, что ребенок мог быть твоим, не так ли? Эта великолепная малышка? Что она могла вырасти из твоих изнуренных старых генов? Ты в самом деле никогда не задумывался над этим? А, Флойд? Так вот, отец вовсе не ты. Отец Поппи был молодым, очень молодым мужчиной, студентом, соискателем степени доктора философии. На том веб-сайте, где я купила сперму, было написано, что этому студенту под тридцать, его рост шесть футов один дюйм[58], у него зеленые глаза и темные волосы. Выбирая его, я представляла себе парня Элли. Тео. После этого я приехала к тебе в моей атласной блузке. Я была на высоких каблуках и обольстила тебя таким способом, какой ты, несомненно, никогда не забудешь. Все было абсолютным жульничеством. Я обвела тебя вокруг пальца, Флойд. И ты повелся, проявив малодушие и бесхребетность.