Продана Миллиардеру - Валерия Ангелос

да как здесь тормознуть?

Бульон испаряется на глазах, а я невольно улыбаюсь, но потом взгляд соскальзывает на окровавленные бинты и внутри все холодеет.

– Глеб, тебе пора отдохнуть, – говорю твердо. – Пожалуйста, приляг, а я позову врача. Пусть осмотрит раны.

– Зачем? – пожимает плечами и отставляет пустую банку. – Ты действуешь на меня лучше любых процедур и лекарств. И бульон классный. Но добавка же только завтра будет? Сегодня вряд ли получится?

– Наверное, – роняю в ответ. – Нужно продукты купить, приготовить. Будет уже слишком поздно. Лучше утром, сделаю и свежий привезу.

Черт, а ведь я не собиралась приезжать второй раз. Но ему и правда сильно понравился бульон. Волков набросился на содержимое банки так, будто несколько дней ничего не ел.

– Договорились, – кивает он. – Знаешь, мне тут кусок в горло не лез. А бухло Тимур зажал. Еще и в друзья набивается. Сам не пьет, и другим не дает.

– Тебе нельзя пить. Ты что, с ума сошел? – шиплю. – Надеюсь, это дурацкая шутка. Забудь про алкоголь. Хотя бы до выписки.

– Валяй, – соглашается в момент. – Твои штуки круче. Как видишь, я сразу до капли все умял.

Мужчина выглядит будто сытый кот. Чуть ли не облизывается. Огромный хищник доволен уловом.

– Я привезу бульон завтра, – наконец поднимаюсь с кресла. – И может, что-нибудь еще.

– Ты главное сама приходи, – заявляет Волков.

Он подступает вплотную, ловко сокращает расстояние между нами, двигается так, точно и ранений нет, шагает легко и порывисто.

– Я про все забываю, – говорит, склоняясь надо мной, обжигает раскаленным дыханием. – Когда ты рядом. И про бухло, и про боль. И про то, что у меня на воле до черта дел.

– Разве тебе не дают обезболивающее? – напрягаюсь. – А ночью ты как спишь? Раны сильно беспокоят?

– Да нормально, – отмахивается. – Теперь вообще круто. Ну реально. Я здесь готов задержаться. А иначе никакая охрана бы меня не удержала.

– Хорошо, – роняю сдавленно. – Пожалуйста, береги себя. Не пытайся сбежать и постарайся отдохнуть, тогда и поправишься быстрее.

Я поворачиваюсь и направляюсь на выход, а Волков перехватывает меня возле двери, накрывает мое плечо горячей ладонью.

– Такая шустрая, – хрипло бросает он. – А поцеловать?

– В смысле? – пораженно выдыхаю.

– Один поцелуй, – заключает невозмутимо. – На удачу. Ну и как стимул, чтобы я никуда отсюда не сорвался, быстрее вылечился, слушался врача.

– Это смахивает на шантаж, – поджимаю губы.

– Я же не напираю, – скалится Волков.

Ну да. Просто нависает надо мной точно ястреб, гипнотизирует этими нереальными синими глазами.

– Чисто заряд, – прибавляет он. – Ну вроде как для вдохновения. Так и болеть будет меньше. Я уверен. Но если ты против, то не надо.

Ладно. Будет ему поцелуй. Только на моих условиях.

Я прижимаюсь губами к его оскалившемуся рту. На секунду. Просто чмокаю и сразу же отстраняюсь. Точнее – хочу отстраниться. Этого мне не позволяют.

Волков притягивает меня вплотную к себе, обхватывает за талию, впечатывает в свитое из железных мускулов тело. Впивается в мои губы с таким неистовым голодом, что напрочь дыхание выбивает.

Глава 24

Бежать бы от Волкова. Бежать как можно дальше. А я замираю, застываю в горячих объятиях, запрокидываю голову назад, будто намеренно разрешаю углубить поцелуй.

Моя. Моя. Моя!

Вот, что ощущается в каждом жесте этого безумного мужчины. В малейшем движении губ, в том, как он скользит ладонями по моей спине, притягивая вплотную, буквально впечатывая в сильное мускулистое тело.

Волков ловит меня. Застает врасплох. И пользуется этим по полной. Утягивает в пропасть, в бездну. Вынуждает уйти в отрыв.

Я задыхаюсь. Его поцелуй на вкус как чистое пламя. Огонь опаляет мои губы, проходится по языку. Жар обдает лицо. Искры разлетаются по всему телу.

Напряжение дикое. Бешеное. Накал нарастает.

Волков заражает меня. Пропускает электрический ток по венам. Заставляет кровь закипеть.

Хватит. Нужно остановиться, решительно разорвать контакт. Но… так тянет продолжать.

Я будто пробую настоящий грех. Выпиваю до капли. Пьянею, практически отключаюсь в крепком захвате.

Дьявол. Что он вытворяет?

Его ладони скользят по моей спине, от лопаток до поясницы и снова обратно. Не переходят границу. Держат черту.

А губы гораздо смелее. Язык забывает про стыд. Вытворяет абсолютно невообразимые вещи у меня во рту, выводит порочные узоры.

Тело сотрясает крупная дрожь. Пот прошибает до нервного трепета. Колючие мурашки расползаются под кожей.

Пора прекратить. Да. Точно пора.

Но я словно проваливаюсь в тягучее марево. Ничего не соображаю. Туман застилает сознание.

А потом раздается щелчок. Что-то срабатывает внутри. Включается инстинкт самосохранения.

Я сама не понимаю, как удается побороть затмение разума. Упираюсь ладонями в широкую грудь, ощущаю бинты под дрожащими пальцами. Судорожно дергаюсь и резко отодвигаюсь от Волкова.

Черт. Что на меня нашло? Почему я сразу его не оттолкнула?

– Это не поцелуй, – бормочу, сбрасывая мужские ладони со своей талии.

– Согласен, – хрипло заключает Волков. – Настоящая пытка. Блять, я бы хотел целовать тебя совсем иначе.

Мои брови изумленно взмывают вверх. А этот наглый гад отступает на шаг назад и проходится по моему телу таким наглым взглядом, что краска мигом бросается в лицо.

Хищник. И плевать на повязки, на раны, на травмы. Зверь всегда остается зверем. Инстинкты у него животные. Это никогда не поменяется.

– Ты больше не будешь меня целовать, – заявляю твердо. – Никак.

– Валяй, – кивает он и широко ухмыляется. – Придумаем другой способ прощаться.

– Звучит как угроза, – хмурюсь.

– Обещание,