Мужчина на одну ночь - Лиза Клейпас

От его спокойного голоса мурашки шли по коже.

– Пока все не улажено, никакой помолвки между тобой и Хартли. Я жду тебя перед домом, в своем экипаже. Если не выйдешь ровно через четверть часа, я найду тебя и отнесу в карету на руках. Мы можем уехать, не привлекая внимания, или устроить сцену, о которой будут сплетничать во всех лондонских гостиных. Тебе решать.

Он никогда не говорил с ней подобным тоном, мягким, но звеневшим стальными нотками. Аманде пришлось поверить ему. Он на все готов. Хотелось кричать, вопить, зайтись в истерике. Она ни за что не отвечала. Досада и раздражение достигли такого уровня, когда ей уже было все равно.

Ее отвращение к себе еще усилилось, когда Аманда поняла, что сейчас разрыдается совсем, как безмозглые героини романов-сенсаций, над которыми она всегда любила подшучивать. Губы дрожали, руки тряслись, а в голове стоял туман.

Заметив, как она ослабела, Джек немного успокоился.

– Не плачь. Для слез нет причин, mhuirnin, – уже мягче велел он.

Она едва могла говорить: горло сжала судорога.

– Куда мы едем?

– Ко мне домой.

– Я… я должна сначала поговорить с Чарлзом.

– Аманда, – тихо спросил он, – ты воображаешь, что он в силах спасти тебя от меня?

«Да, да!» – безмолвно кричал ее разум. Но, глядя в смуглое лицо человека, который когда-то был ее любовником, а сейчас стал врагом, она сознавала: надежды нет. В натуре Джека Девлина всегда уживались две черты: обаятельного повесы и безжалостного манипулятора. Он сделает все, что найдет нужным, лишь бы добиться своего.

– Нет, – с горечью обронила она. Несмотря на напряженность ситуации, Джек слегка улыбнулся.

– Четверть часа, – напомнил он, оставляя дрожавшую Аманду.

Нужно отдать должное умению Джека вести переговоры: всю дорогу до своего дома он молчал. Аманда терзалась гневом и смятением. Ее шнуровка так стягивала грудь, что она почти не могла дышать. Голубое платье, которое она еще несколько часов назад считала легким и элегантным, теперь казалось тесным и неудобным, а украшения – слишком тяжелыми. Шпильки царапали голову. К тому времени, когда они добрались до места, споры с самой собой измучили и утомили ее.

Мраморный холл был слабо освещен. Единственная лампа кое-как рассеивала тьму, бросая тени на белоснежные лица мраморных статуй. Большинство слуг уже спали, если не считать дворецкого и двух лакеев. Лунный свет лился сквозь витражное окно, посылая фиолетово-зелено-голубые отблески, ложившиеся на центральную лестницу.

Джек обнял Аманду за талию и повел на второй этаж. Они вошли в покои, которых она раньше не видела: закрытая для посторонних гостиная, через которую можно было попасть в спальню. Пока длилась их связь, обычно приезжал к ней он, и теперь Аманда с любопытством оглядывала незнакомую обстановку. Перед ней было темное, роскошное, чисто мужское убежище со стенами, обтянутыми тисненой кожей, и полами, устланными толстыми, алыми с золотом обюссонскими коврами.

Джек быстро зажег лампу, подошел к Аманде и стал снимать с нее перчатки, осторожно дергая за кончик каждого пальца. Аманда молча сносила его заботу.

– Во всем виноват я, а не ты, – негромко заметил он, гладя костяшки ее пальцев. – Я гораздо опытнее. Это мне следовало думать о последствиях.

– Следовало.

Джек-прижал ее к себе, игнорируя попытки вырваться. Она едва не лишилась чувств от его близости, ощутив знакомое, давно не испытанное возбуждение. Он осторожно обнял ее и прошептал в курчавую массу сколотых волос:

– Ты любишь Хартли?

Господи милостивый, как ей хотелось солгать! Губы безмолвно шевелились, пытаясь выговорить слово «да». Наконец плечи безвольно поникли, словно весь дух борьбы ее покинул.

Нет, – хрипло выдавила Аманда. – Я уважаю и симпатизирую ему, но это не любовь.

Он облегченно вздохнул. Руки с ее плеч соскользнули на спину.

– Я хотел тебя, Аманда. Каждый чертов день с тех пор, как мы расстались. Я подумывал о том, чтобы найти другую женщину. Но не смог.

– Если ты просишь меня возобновить нашу связь, ничего не выйдет.

Жаркие слезы повисли на ее ресницах.

– Я не стану твоей любовницей и не обреку свое дитя на позор и унижения.

Джек приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. В глаза, светившиеся чем-то вроде нежности и одновременно безжалостной решимости.

– В детстве я часто спрашивал себя, как получилось, что у меня в отличие от других детей нет ни семьи, ни отца. А в доме моей матери один любовник сменял другого, и я постоянно молил Бога о том, чтобы она сумела заставить кого-то жениться на ней. Каждый раз мать приказывала мне называть очередного мужчину отцом… пока это слово не потеряло для меня всякий смысл. Пойми, Аманда, мой ребенок не должен расти без настоящего отца! Я хочу дать ему свое имя. Хочу жениться на тебе.

В комнате наступила оглушительная тишина. До Аманды не сразу дошел смысл его слов. Наконец истина поразила ее с такой силой, что она тихо ахнула и покачнулась.

– Не жениться ты желаешь, а облегчить свою совесть, успокоив себя, что поступил благородно! Но вскоре я надоем тебе и, не успев оглянуться, окажусь в какой-нибудь Богом забытой провинции, а ты благополучно забудешь обо мне и ребенке…

Джек прервал поток горьких несправедливых слов, тряхнув ее за плечи. Лицо его сразу окаменело.

– Ты ничуть не веришь мне, черт возьми! Неужели считаешь меня лгуном и предателем?!

Она промолчала, но он прочитал ответ в ее глазах и тихо выругался.

– Аманда… ты знаешь, я никогда не нарушаю обещаний. И сейчас клянусь быть тебе хорошим мужем. И хорошим отцом.

– Ты не знаешь, что это такое.

– Я сумею научиться.

– Этому не учатся. С этим рождаются, – пренебрежительно бросила она.

– Но я хочу тебя.

Джек прижался к ее губам, требуя отклика, пока она не приоткрыла рот, впуская его внутрь. Его руки ласкали ее спину и ягодицы, сжимая, стискивая, словно пытаясь вобрать ее в себя. Даже сквозь многочисленные юбки она ощущала твердую, рвущуюся на волю возбужденную плоть.

– Аманда, – прерывисто прошептал он, осыпая поцелуями ее лицо и волосы. – Я схожу с ума от желания… потребности в тебе. Ты должна стать моей. И я тебе тоже нужен, хотя ты слишком упряма, чтобы это признать.

– Мне нужен надежный, стойкий и верный человек, – всхлипнула она. – А желание все равно погаснет, и тогда…

– Никогда, – прорычал он, впиваясь в ее губы. Опьяняющий поцелуй мгновенно лишил ее способности сопротивляться. Громко, тяжело дыша, Джек поднял Аманду и уложил на массивную кровать с четырьмя столбиками, а сам встал над ней, сорвал с себя жилет и шелковый галстук и принялся расстегивать рубашку.