Герканский кабан - Денис Юрин

«Лотар!» – пролетел грозный боевой клич над ровными рядами черных панцирей, щитов и шлемов. Вой труб усилился и стал просто невыносим. Участившаяся барабанная дробь сводила с ума. Бывший полковник с ужасом осознал, что его одолевает страх, который ему не дано осилить, а руки трясутся дрожью, которую не остановить. Некоторым тварям стало еще хуже, чем моррону, и они воплотили его унизительное желание в жизнь, то есть, попросту говоря, поспрыгивали с крыш и, бросая оружие, понеслись к лесу.

В этот трудный, в этот решающий миг Валдар вел себя странно, никак не подобающе командиру. Вместо того чтобы пытаться всеми правдами и неправдами, смешками да угрозами подбодрить павших духом бойцов и вернуть по своим местам беглецов, он, скрестив руки, просто стоял на крыше главного здания шахты и всматривался в быстро приближающуюся, несущуюся на них орду. Смотрел внимательно, напряженно, как будто кого-то искал, а затем, видимо, обнаружив искомый объект, радостно и одновременно немного печально заулыбался.

Внезапно хор устрашающих звуков стих. Рев труб, барабанная дробь и боевой клич, исходивший из трехсот-четырехсот глоток, заглушило мощное всепоглощающее гудение. Белый туман не подкрался, а подобно хищному зверю, долго таящемуся перед единственным и решающим броском, накинулся на черную массу, окутал ее густой, непроглядной пеленой. К удивлению защитников поселка, на долю секунды воцарилась полнейшая тишина, а затем она вдруг взорвалась лязгом стали, скрежещущей о сталь, множеством разрозненных голосов и грохотом падения закованных в железо тел. Белый туман мгновенно рассеялся, и взору Штелера предстала страшная, захватывающая дух картина идущего полным ходом сражения. Черные всадники рубили мечами, а их лошади топтали копытами появившихся из ниоткуда дикарей в медвежьих шлемах и в доспехах из звериных шкур.

Расправа была быстрой, буквально за минуту рыцари-симбиоты подавили сопротивление уступавшего им и по численности, и по вооружению отряда. Однако затоптанные и зарубленные мертвецы вдруг стали подниматься, а им на подмогу из леса спешили еще несколько отрядов. «Кьергарха-а-а!» – разнесся по округе старый, уже давно не слышанный колонистами боевой клич урвасов, чье племя сейчас было столь малочисленно, что не смогло бы выставить и жалкую сотню бойцов.

В воздухе чувствовалось колебание, сильное, мощное. Штелеру слышались крики на неизвестном ему языке, и он уже не знал, откуда они доносятся: то ли с бранного поля, то ли из глубин его собственной головы. Окружающий мир стал иным, на миг моррону показалось, что открылись крепко запертые ворота, исчезла тонкая, но нерушимая грань, отделявшая мир мертвых от мира живых. В кровавом и жестоком сражении, где не брали в плен и безжалостно добивали раненых, участвовало не одно, не два, а многие и многие поколения урвасов, все воины дикарей, жившие на этих землях в течение последних двух-трех сотен лет. В гуще массового побоища трудно приглядываться к отдельным бойцам, но все же моррон заметил, как разительно отличались нагрудники и щиты дикарей: у одних они были просто из кожи и дерева, а доспехи других были обшиты стальными пластинами. Были и такие урвасы, кто сражался не копьем и топором, а рубил врагов трофейным мечом и разряжал в упор пистолеты в защищенные шлемами головы.

Обе стороны дрались отчаянно. Симбиотов спасали крепкая броня и врожденная способность быстро залечивать раны. Не каждый удар не всякого топора прорубал их нагрудники, и далеко не каждая нанесенная черным рыцарям рана становилась смертельной. Кто-то из всадников падал с коня после второго иль третьего удара, а были и такие, чьи доспехи походили на порубленную полосками жесть и буквально разваливались на окровавленных телах, тем не менее державшихся в седле и продолжавших сражаться. Был даже всадник, которому топор урваса почти отрубил голову, но это не стало причиной для его выхода из боя. Придерживая левой рукой державшуюся всего на узенькой полоске стальных доспехов и окровавленной плоти голову, рыцарь продолжал рубить врагов правой и покинул строй лишь, когда четверо дикарей подняли его на копья.

Количество урвасов вначале возрастало, все новые и новые отряды, ведомые боевым кличем «Кьергарха!», появлялись из леса, однако затем их поток резко уменьшился, да и убитые поднимались гораздо реже. Что-то необъяснимое творилось и с разгуливающими по поселку мертвяками, они разлагались буквально на глазах, теряя части плоти и целые конечности. Дверь между мирами закрывалась, сила наложенного на земли возле шахты проклятия слабела, пока совсем не иссякла. Рыцари Братства Лотар понесли ужасные потери, лишились многих, но выдержали удар и сами перешли в наступление. Они беспощадно уничтожали маленькие группки воинов, дерущихся до конца и даже не помышлявших о бегстве к лесу. А затем, после того как на землю упала срубленная голова последнего из урвасов, взоры оставшихся в живых симбиотов тут же обратились к поселку, огороженному лишь каким-то жалким частоколом, за которым их поджидали всего два – два с половиной десятка не очень-то и сильных противников.

«Лотар!» – бросил боевой клич вожак симбиотов, высоко подняв над головою окровавленный зазубренный меч. «Лотар!» – подхватили клич уже не сотни, а всего лишь десятки уставших голосов, и жалкие остатки всего полчаса назад многочисленного отряда симбиотов направили коней к частоколу.

«Ничего, твари, щас вы у нас получите! Не так уж много вас и осталось, всего полсотни, не более!» – разжигал в себе воинский дух Штелер, внезапно ощутивший звериную злость и страстное, пожиравшее его изнутри желание отомстить за гибель лесного воинства. Он схватил мушкет и, практически не целясь, выстрелил. Смертоносный свинец с жутким грохотом покинул обитель ствола и унесся вдаль, навстречу надвигавшейся черной массе. Полковник не знал и не видел, достиг ли выпущенный им заряд цели и принес ли смерть одному из врагов. Но это было не важно, в пылу сражения часто не думаешь о результате своих поступков, а стремишься совершить новое действие, сеять смерть, пока тебя самого она не настигнет.

Буквально в следующий миг после выстрела моррона прогремел дружный залп полутора дюжин мушкетов. Двое рыцарей свалились с быстро скачущих коней, еще около полудюжины покачнулись, но удержались в седлах. Когда конница уже почти достигла частокола, грянул и второй залп, куда более слабый и менее эффективный. Краткая прелюдия перестрелки окончилась, наступило время основного сражения, наступило время проверить, насколько расчеты корыстного хитреца Валдара оказались верны.

Лошади симбиотов проявили чудеса прыти. Наверное, это была какая-то особая порода специально выведенных боевых скакунов. На полном скаку они перепрыгнули через высокие, почти трехметровые ворота и смяли, раздавили копытами небольшой заградительный отряд, не успевший даже достичь баррикады. Произошло настоящее чудо, которого не ожидал никто, даже громко чертыхнувшийся и хлопнувший себя ладонью по голове Валдар. Такого небывалого прыжка не увидеть ни на скачках, ни в настоящем бою.

Из всего отряда возле ворот в живых остались лишь толстяк Мосо да оборотень Дагарон. Первый вовремя отскочил от буквально падающей на него сверху лошади, а затем могучим ударом грозной палицы выбил из седла седока. Неожиданно для себя ставший метательным снарядом рыцарь с силой ударился спиною о ворота, снова отлетел вперед и повалился на перепрыгивающего через преграду собрата, подмяв его под себя и завалив набок вместе с жалобно заржавшим, переломавшим при приземлении ноги конем. Грозное оружие ожиревшего богатыря не выдержало удара и треснуло. Ловко выбив ударом кулака ближайшего симбиота из седла, толстяк Мосо бабочкой вспорхнул на остановившуюся на миг лошадь и тут же смешался с помчавшимся дальше отрядом точно таких же, как он, черных рыцарей.