Роза в ее руке - Александра Астафьева

Как и мой отец.

— Папа, нет! Ты убьешь маму!

— Эту мерзкую шлюху? Поделом ей!

Картинка отца и матери затмила все увиденное передо мной. Ублюдок задыхался в собственной кровавой жиже, когда я подскочил и, оторвав его от женского тела, долбанул мордой о мраморную столешницу. Меня ничто не останавливало пинать ногами его живот, продолжать бить без разбору валявшееся дерьмо, а затем не забыть сплюнуть. Я его знать не знал, и было безразлично: живой он или мертвый.

Вивьен завизжала, как проклятая с*чка. Я закрыл ее рот ладонью, пригрозил заткнуться. Ее сиськи болтались, выскочив из корсета, красная помада размазалась по губам. Как у потаскухи, только что смачно от*осавшей член.

«Мне просто жаль тебя, ты влюбился в шлюху, которая спит и видит, как прикарманить денежки компании».

— Все они шлюхи! Конченные твари! — закладывало уши от крика отца.

Я заткнул их ладонями. Не знаю, что нашло на меня, видимо, действие наркотика, неважно какой дозы, возымела обратную надо мной силу.

Обжигая ее лицо несколькими звонкими пощечинами, я взял за горло и начал трясти, глядя прямо в перепуганные глаза.

— Дрянь! С*ка!

Резко оттолкнув Вивьен, я ничего не видел перед собой. Только собственную ярость. Слышал хруст кости. Ощущал вздымающуюся грудь, в висках — барабанный стук сердцебиения. Наплевать, пусть подыхает, шлюха. Когда доберемся домой, я придушу ее собственными руками.

Чуть позже до меня дошло, что музыка больше не играла, люди перестали говорить, тишина повисла в воздухе пустым звоном.

Все приглашенные гости видели мое безумие. Как я ходил взад-вперед, вцепившись руками в волосы. Как мне хотелось содрать с себя кожу, за то, что сделал. А потом с нее, — за то, что сделала она. Да и вообще с любого, кто был в тот несчастный момент моей слабости.

— Господи, Вивьен, — чуть позже услышал, как проскулил Уолтер. — Скорее, звоните девять один один!

***

Интересно, кого еще принесло на хвосте?

Уолтер, наконец-то, вспорхнул и улетел на небо. Я ждал этого, как глоток свежего воздуха, как новую жизнь. Но была еще и вторая новость. Самая паршивая, не входящая в мои планы. Грег объявлялся наследником и, как гласило завещание старикашки, был настоящим его сыном и моей матери.

Плевок в душу.

Пощечина наотмашь.

Удар поддых.

В клинике для наркоманов и душевнобольных меня не навещали ни разу, с тех пор как последний раз я чуть не сдох от передоза. И вуаля, незнакомец достаточно крепкого телосложения, с длинными темными волосами и короткой щетиной, что покрывала его выразительные скулы, сидел за столом напротив и буравил недоброжелательным взглядом.

Кто он был такой, мать его?

Мы долго смотрели друг на друга. До жути хотелось закурить, чтобы заполнить неприятную паузу, однако наличие охраны этого не позволило бы в любом случае. После пятиминутной игры молчаливыми взглядами, мне больше нечем было заняться, как выставлять себя напоказ суровому типу. Неважно, какие он принес с собой новости: хорошие или плохие.

А может быть, он немой маньяк, коллекционирующий в своей голове образы людей?

Мне едва удалось подавить смешок.

— Ты случаем не ошибся дверью? — начал я без приветствия.

Он тупо молчал.

— Я тебе не проститутка, чтобы пялиться на меня и оценивать взглядом. Здесь зрелища бывают покруче рок фестиваля, если ты за этим сюда привалил.

Наклонился к нему, чувствуя, что еще больше раздражаю своей забавой.

— Ты не проститутка, ты хуже, — наконец-то, издал звук, проговорил внятно, как будто смаковал слова. — Ты мразь, дерьмо на подошве ботинка. Разъедающая своим существованием гниль. Падаль, к которой даже вороны не притронуться, будь на то их воля.

Он сделал паузу. Глаза его горели огнем, грудь распирало от оскорблений.

Меня было не запугать, знавали и не таких, как он. Этому аборигену из сельской местности под силу только коров доить, да дерьмовые лепешки за лошадью убирать, а не мужские дебаты устраивать. На любое отрицательное о себе мнение, я плевал с высокой вышки. Жаль, что не мог пока поддаваться собственным эмоциям, а то, глядишь, — свернул бы ему башку в два счета, несмотря на его мощную шею.

— Зря стараешься. У тебя все?

Я бесил его своим спокойствием, отчего он заводился сильнее. Отлично, я обожал эти игры. Уже и позабыл, каково это — высасывать жизненную человеческую энергию. Идиотская игра взглядами продолжалась, но я не сдавался.

— Моя воля, я бы придушил тебя собственными руками, — продолжал чудак.

— Попробуй.

Должен сказать, мужлан вулканизировал яростью, благо не плевался пламенем изо рта. Он придвинулся ближе, чтобы заглянуть в мои глаза, и заявил с полуулыбкой.

— Не здесь и не сейчас. Это было бы слишком легко.

— Не ищешь простых путей?

— Поверь, и тебе придется умереть. Только я постараюсь, чтобы смерть твоя была долгой и мучительной.

Мы не были знакомы. Я видел его впервые. Но что-то подсказывало, что у него имелась жизненно важная для меня информация.

Бьорн едва сдерживал внутри себя воспламеняющий огонь ярости.

Этот мелкий сопляк, вальяжно раскинувшийся перед ним на стуле с идиотской улыбочкой и видом психопата-наркомана, заслуживал больше, чем мучительную смерть. Бьорн не должен был поддаваться настроению собеседника. Плясать его под чужую дудку никто не заставит. Ублюдок только и ждал, когда мужчина сорвется, чтобы сломать ему нос и не забыть вывихнуть челюсть.

— Я пришел сюда не за этим, — хриплый от злости голос выдавал нервное состояние Бьорна. — Лишить тебя жизни физически было бы слишком просто. И скучно.

— Валяй. Не тяни. А то спать охота, — Флойд наигранно зевнул и размял шею, хрустнув позвонками.

— Ты знаешь, о ком пойдет речь.

Глаза психопата забегали по лицу его собеседника.

Попался.

Многое во взгляде Флойда стало иначе. Уверенность испарилась, морщины на лбу омрачили лицо, скулы впали в одно мгновение, раздражающая улыбка исчезла. Сам он, как будто бы сдавался, уходил в себя.

Меж тем, Бьорн продолжал, упиваясь его уязвимостью. И, черт побери, этой слабостью было именно упоминание о Вивьен.

— Что? Дыхание сперло? Думал, она умерла?

Бьорна трясло мелкой дрожью, он почти сорвался, чтобы…

Разбить рожу подонку? Придушить руками?

Все это уже не имело значения.

— Сначала избить несчастную девушку, затем подвергнуть ее насилию, с помощью таких же ублюдков, как ты…