Следы богов - Наталья Солнцева

– Я на него как глянул, аж сердце екнуло, – признался помощник. – Это ведь… и покойником-то не назовешь. Покойник – от слова «покой». А тут…

– Да. Зрелище не из приятных. Что ж его так испугало?

Помощник пожал могучими плечами.

– Я всех ребят опросил. Они в недоумении.

– Отравление исключено?

– Не похоже. Если какая-то сука завелась, зачем с ядом возиться? Свернули бы башку, и дело с концом. Тем более он сам себе два раза вены резал. Ему бы только не мешать. Мои парни ни при чем. Я за них головой ручаюсь!

– Побереги голову, – вздохнул Багиров, поднимаясь. – Она тебе еще пригодится. Значит, говорите, он от страха умер?

– Ей-богу! Разве такого не бывает?

Багиров ничего не ответил. Он смотрел на труп Завьялова и чувствовал, как смертельная тоска змеей вползает в сердце. Ох, не к добру это! Не к добру…

– Худо, брат, – сказал он помощнику. – Пойдем, подумаем, как дальше быть.

– А чего тут думать? В лес его свезти и закопать там.

– Пожалуй, вечером займись этим. Сам! – велел Багиров. – Темноты дождись.

– Понял…

Он снял с постели простыню и накрыл мертвое тело.

– Жарко. До вечера провоняет.

– В подвале не провоняет, – возразил начальник. – Ребятам скажи, чтобы держали язык за зубами.

– Обижаете. Нешто мы своего дела не знаем?

У Багирова закружилась голова, затошнило.

– Пойдем наверх, – сказал он. – Водички бы из холодильника.

– Сейчас организуем…

И Багиров, и его помощник понимали, что смерть пленника вызвана чем-то странным, с обычной точки зрения необъяснимым. Оба не хотели об этом говорить. Они даже себе не хотели в этом признаваться. Только бы не думать, что же на самом деле убило Завьялова.

– Павел Иванович знает? – угрюмо спросил помощник.

– Я сам ему доложу.

Они выбрались из подвала. Летний ветерок шумел в саду, из кухни доносился запах жареного мяса. Багиров еще ничего не ел, но после увиденного аппетит пропал. Помощник скривился, и Багиров догадался, что тот чувствует то же самое.

– Ерунда какая-то! – зло сказал он и сплюнул в заросли глухой крапивы.

Начальник службы безопасности ослабил узел галстука и расстегнул рубашку.

– Сорняки разрослись, – заметил он, показывая на крапиву. – Убрать надо. Скажи ребятам.

Помощник бестолково уставился на шефа. Невысказанное повисло в воздухе. Багиров не хотел этого слышать, а подчиненный не смог этого вымолвить. Так они и расстались, недовольные собой, смертью Завьялова, а главное, обстоятельствами, которых ни один, ни другой до конца не хотели осознавать…

Широков уже несколько дней не заезжал к Тане. Понимал, что надо бы позвонить, как-то объясниться.

Она была хорошей женщиной – покладистой, доброй и неглупой. Но этого оказалось мало. Павла начала раздражать ее забота. И собственные обязательства перед ней.

«Почему я должен ей звонить? – спрашивал он себя. – Когда была жива Эльза, я целый день мечтал, как позвоню ей, просто для того, чтобы услышать ее голос. Я жил от встречи до встречи, измеряя свою жизнь этими свиданиями. С Таней все не так. Она слишком добра, слишком преданна, а я… не могу воздать ей тем же. Я другой. Долг тяготит меня. Любовь между мужчиной и женщиной – это порыв, а не обязанность».

Тем не менее он накупил еды, гостинцев детям и позвонил Тане. Она всегда находилась в ожидании его звонков, визитов, его внимания. Она зависела от него и вызывала этим чувство неловкости и скрытого недовольства. Широков злился и постоянно корил себя, потому что видимого повода для раздражения не было. Наоборот – его ждали, его любили, о нем думали… как раз все то, чего ему не хватало с самого детства.

Таня встретила его без упреков, накрыла стол. От вымученной улыбки на ее лице Павлу стало тошно.

– Выглядишь усталым, – сказала она.

– Много работы…

Он понимал, чего она ждет: душевного разговора, тепла и близости. А у него будто перемкнуло что-то внутри. Каждое слово приходилось выдавливать из себя. Пытка…

В гостиной работал кондиционер, но Широкову стало жарко. Он боролся с желанием встать и уйти – без объяснений, не прощаясь.

– У тебя проблемы?

– Так, ерунда. Ничего серьезного.

Он лгал, и она видела это.

Таня тщательно причесалась, сделала макияж, нарядилась к его приходу. А ему было все равно. Каждый раз рядом с ней он чувствовал себя злодеем, обижающим беззащитного ребенка. Это было невыносимо.

– В тебя стреляли? – спросила она, и ее губы дрогнули. – Почему ты ничего не сказал? Я узнала от Багирова. Он установил охрану у нашего дома.

– Правильно сделал. Думаю, мне пока не стоит приезжать сюда… чтобы не подвергать опасности тебя и детей.

Из ее аккуратно подведенных глаз потекли слезы.

– Паша, что происходит?

– Бизнес – дело опасное, – усмехнулся он. – Разве ты до сих пор не поняла?

– Я не про то… Что происходит с тобой… с нами?

– Ничего. – Он отодвинул от себя тарелку. – Абсолютно ничего. Ты прости… я устал. Пойду лягу.

Таня так и осталась сидеть за столом. Слезы текли по щекам, смывая дорогостоящий макияж, сделанный в модном салоне. Она потеряла Игоря и теперь теряла Широкова. Разница была в том, что мужа убили, а любовник сам отдаляется от нее. Почему? У него другая женщина? Но Павел ни с кем, кроме нее, не встречается. Она знает. Что же тогда?

– Я ему не интересна, – шептала Таня, заливаясь слезами. – Что я могу? Готовить еду, мыть посуду? Изображать заботливую подругу? Ему это не нужно. Нам не о чем говорить, ласки потеряли прелесть новизны. Мне больше нечего ему предложить…

Широков лежал за стеной без сна, смотрел в потолок и думал. Отношения с Таней запутывались, становились тяжелыми и неискренними. Вместо удовольствия они причиняли боль. А так славно все начиналось… Таня обрела в Широкове опору, надежное мужское плечо после смерти Игоря. Павел же, казалось, обрел семью, которой у него никогда не было. Почему все рушится? Наверное, он не приспособлен для совместной жизни. Отношения с женщиной требуют слишком многого, а он не готов поступиться своей свободой.

«Как же Эльза? – тем временем думал Павел. – Мне не хотелось расставаться с ней ни на минуту. Наверное, со временем я бы остыл и сделал ее несчастной. Я всегда хотел чего-то необыкновенного, какой-то несуществующей, несбыточной любви. Может, надо жить проще? Я же стремился к недостижимому, и потому судьба забрала у меня Эльзу. Чтобы она не страдала…»

Он почти заснул, когда в комнату заглянула Таня. Она уже успокоилась, привела себя в порядок. На лице – ни следа слез, на губах – улыбка.