Бесценная награда - Ханна Хауэлл

– А. Сэр Бретт.

– Да, сэр Бретт со своей улыбочкой, помахавший мне рукой и оставивший за собой лишь клубы пыли. Этот мужчина то и дело приходит мне на ум, и это очень раздражает.

Джоан обняла Катриону за плечи.

– Такого мужчину трудно забыть.

– Так быть не должно, и я совершенно уверена, что он-то обо мне забыл давным-давно.

– Ты не можешь быть в этом уверена. Мне до сих пор кажется, что тот поцелуй означал куда большее, чем простое «прощай».

– Если так, должна же была от него прийти хоть одна весточка! Я еще могу поверить, что он не нашел, что сказать, когда все были готовы ехать и ждали только его, но ведь он ни словечка не прислал с тех пор. Мужчине вряд ли требуются три месяца, чтобы написать письмо или хотя бы короткую записку.

– Но он прислал ту фигурку котика Элисон.

– Ага, Элисон. И ни одного слова для меня.

Джоан поморщилась.

– Да, я тоже подумала, что это нехорошо. Не знаю, что и сказать. Несмотря на его упорное молчание, не могу поверить, что он не собирается возвращаться. Мне казалось, он тебе не только любовник, а что-то гораздо большее.

Катриона вздохнула.

– Я тоже так думала, но, наверное, мы с тобой просто две дурочки. У тебя не больше опыта с мужчинами, чем у меня.

– Не больше. Я ждала моего Эйдана. Любила его с тех пор, как он был мальчишкой и вечно спотыкался о собственные ноги. Если бы не он, могла бы и погулять с одним-другим. Но я знала, чего хочу, и на меньшее не соглашалась.

– Мне пришлось согласиться на Бойда, но у меня и выбора не было. Отец хотел, чтобы я за него вышла, но видишь? Я насчет Бойда ошибалась. Увидела обаяние и доброту и решила, что с замужеством мне повезло. А вместо этого он оказался таким холодным, как декабрьская ночь, и хотел только толстый кошелек и сына. Как ни печально, это все равно было лучше, чем оставаться под отцовской крышей. А сейчас я стою тут и думаю, не обманулась ли в мужчине опять. Я думала, Бретт… в общем, думала, что я ему небезразлична. Думала, между нами не просто похоть, причем и с его стороны тоже. Но мужчина, которому женщина небезразлична, не оставляет ее, утомленную, ночью и не уезжает прочь, всего лишь улыбнувшись на прощанье и помахав напоследок рукой, и не пропадает потом бесследно.

Катриона выругалась и пнула камешек.

– Мне бы уже хватит мусолить это снова и снова. Он не говорил мне слов любви и не давал обещаний. И если я несчастлива от того, что он исчез навсегда, так это только моя, черт возьми, вина. Я надеялась. Пыталась заглушить надежду, но ничего не получилось. Он меня об этом не просил, никак не поощрял, так что он ни в чем не виноват.

– А жаль. Я бы с удовольствием прокляла его за то, что он тебе врал и все такое.

Катриона улыбнулась.

– Проще всего было бы вырвать его с корнем из сердца, да не получается. Моему сердцу плевать, что не было слов любви и обещаний. Оно по-прежнему его хочет.

Взяв Катриону под руку, Джоан направилась в сторону дома.

– Сердце ведет себя так, как пожелает.

– Ну, моему сердцу требуется, чтобы его отвели в уголок и так отшлепали, чтобы оно пришло в чувство. – Джоан засмеялась, а Катриона лишь слабо улыбнулась.

Следующие несколько часов Катриона провела, изо все сил загружая себя делами, но по необъяснимым причинам Бретт продолжал владеть ее мыслями. Наконец она вернулась в дом и пошла в большой зал, чтобы заняться починкой одежды. Элисон так небрежно с ней обращалась, что это нудное и утомительное занятие всегда было к услугам Катрионы.

Она закончила чинить одну маленькую рубашонку и потянулась за другой, когда поняла, что и это не помогает. Просто невозможно взять и просто выкинуть Бретта из головы, хотя дней, когда он владел всеми ее мыслями, становилось все меньше, и Катриона потихоньку начинала надеяться, что скоро будет думать о нем только ночами и терзаться лишь во сне.

Уставившись на огонь, она вздохнула. Пора принять тот печальный факт, что она никогда не забудет этого мужчину. Он так глубоко проник в ее сердце и мысли, что освободиться от него невозможно. Катрионе все сильнее казалось, что он оставил в ней и часть самого себя.

Она положила руку на живот. Ее охватило странное чувство. Кровей не было с тех пор, как он уехал. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, потому что она доводила себя работой до изнеможения и падала в постель, надеясь, что не увидит тех снов. Катриона желала этого ребенка, но не хотела позорить людей Банулта, родив без мужа.

Значит, мне просто нужен другой мужчина, решила Катриона и тут же выругалась. В окрестностях Банулта не было ни одного подходящего мужчины, иначе она нашла бы кого-нибудь привлекательного еще до того, как Бретт въехал в их ворота. Но и в Гормферахе наверняка нет никого, кто мог бы ей подойти. Она навеки привязана к тому, кто поселился в ее сердце и мыслях, но не хочет жить с ней во плоти. Она не будет даже пытаться хитростью заманить какого-нибудь мужчину, чтобы тот дал имя ее ребенку, и искренне сомневается, что найдется человек, который добровольно обвенчается с ней, чтобы дать свое имя ребенку другого мужчины. От одной мысли отыскать Бретта и рассказать ему про ребенка кровь стыла в жилах, потому что Катриона знала – она умрет, если он отвернется от нее или того хуже, женится на ней из чувства долга.

Сложно не гадать, что же с ней не так. Катриона ненавидела, когда в сознание прокрадывались сомнения в самой себе, но избавиться от них не могла. Она подозревала, что любая женщина на ее месте тоже терзалась бы подобными сомнениями, но считала, что у нее на это больше прав, чем у других. Отцу не было до нее никакого дела. Муж считал ее лишь самкой-производителем. А сэр Джон хотел от нее только землю, а сама она ему даже не нравилась, и он этого не скрывал.

– Я нравилась Бретту, – прошептала Катриона и торопливо огляделась, пытаясь убедиться, что никто не слышал этой ребяческой глупости.

И все-таки она права, пусть только частично. Она ему нравилась, и он ее уважал, в этом Катриона не сомневалась. Просто этого оказалось недостаточно.

– Миледи! Новый лэрд Гормфераха у ворот!

Отложив шитье, Катриона взглянула на Ангуса, стоявшего у дверей большого зала. Парнишка выглядел настолько взволнованным, что она даже удивилась, почему он не дрожит от возбуждения. Однако странно, почему назначение нового лэрда Гормфераха так важно для него.

– И кто это, Ангус? Кто-нибудь знакомый? – спросила Катриона, вставая и направляясь к двери.

– Вы должны выйти и поздороваться с ним!

Он определенно чересчур возбужден, решила Катриона, поравнявшись с ним.

– Именно это я и собираюсь сделать. Ты проводишь меня во двор?

– Ага, вы не должны в одиночку здороваться с людьми.

Во всяком случае этому он наконец научился, подумала Катриона, глядя, как он мчится вперед, не дожидаясь ее. Ангус изо все сил пытался выучиться на настоящего воина. Эйдан решил, что парнишка должен служить ее личным телохранителем, пока не подрастет. Однако что бы там ни происходило во дворе, все уроки, с таким трудом вбитые в Ангуса, явно вылетели у него из головы.