Моя душа темнеет - Кирстен Уайт

– Я хочу, чтобы ты навестил меня в моем вилайете. Может быть, твое сердце исцелится там.

***

В покоях Раду его ожидал евнух с запиской от Хюмы. Она просила к ней зайти. Евнух стоял, молчаливый и невозмутимый, и Раду понял, что усталость в качестве извинения не примут ни евнух, ни Хюма. Поэтому Раду последовал за евнухом в гарем.

Покои Хюмы были уже не теми роскошными комнатами, которые она занимала прежде. Эти располагались в боковом крыле и имели узкие окна. Вдвоем в них было уже тесно. Раду сел на скамью с подушками возле стены. Хюма, кожа которой приобрела слегка желтоватый оттенок, сидела на высоком стуле напротив него. Их колени почти соприкасались.

– Вы в порядке? – спросил Раду.

– Я хочу, чтобы ты убил Халил-пашу.

Раду от удивления закашлялся.

– Вы хотите, чтобы я сделал что?

Хюма заерзала на своем сидении и прищурилась, что никак не сочеталось с ее невинной улыбкой.

– Я знаю, что ты чувствуешь к моему сыну.

Раду захотелось немедленно уйти, но он подавил в себе это желание. Он не сомневался, что Хюма способна разглядеть смысл в самом мельчайшем жесте.

– Он – мой друг.

– Не лги мне. Ты любишь его, как цветок любит солнце.

– Я не знаю, что…

Она рассекла рукой воздух, отметая все его возражения.

– Такое случается. Ты не первый. Тебе известно, что у некоторых султанов были гаремы с мужчинами?

Слишком поздно Раду осознал, что его глаза выдали все.

Хюма откинулась на спинку стула, довольная собой.

– Я могу тебе помочь. Тебе не стоит отчаиваться и думать, что у твоей любви нет будущего.

Раду покачал головой, и возражения, готовые сорваться с его губ, оказались поглощены темной надеждой, которую она в нем пробудила. Неужели у него может быть с Мехмедом что-то большее?

Хюма глотнула воды из простой керамической чашки и посмотрела на нее с отвращением.

– Я тебе помогу, – повторила она, не поднимая головы, – когда Халил-паша будет мертв.

Вести об испытании Лады разнеслись по всему городу. Зрители стояли вдоль дальнего края поля, сидели в тени деревьев на стульях, принесенных слугами, или на земле, если у них не было слуг – и таких было большинство.

– Это смешно. – Лада упрямо сложила руки на защищенной броней груди. Под туникой у нее была надета кольчуга, тяжелые кольца которой покрывали ее тело. Головного убора на ней не было, хотя все мужчины позади нее носили янычарские шапки.

Мехмед улыбнулся и помахал собравшейся толпе. И сказал ей едва слышно, краешком рта:

– Пожалуйста, постарайся ничего не испортить. Помни, что я – не единственная власть. Если Ильяш решит доложить об этом моему отцу, мои руки окажутся связанными. Этот Ильяш даже согласился испытать твою сноровку, что свидетельствует о масштабах твоей репутации среди местных гарнизонов.

Лада посмотрела через широкое поле в ту сторону, где стоял Ильяш-бей, предводитель личного гарнизона Мехмеда. Он являлся хорошим дополнением к их силам в этом регионе и разрешал ей тренироваться с янычарами. Она его уважала, она им даже восхищалась.

Но он, скорее всего, сомневался, сможет ли она командовать мужчинами. Он позволил ей набрать отряд из двадцати человек и сразиться с его двадцатью воинами.

В арсенале обеих сторон имелись притупленные сабли и стрелы с завернутыми в ткань наконечниками, покрытыми мукой, чтобы было видно, что они попали в цель. Однако у людей Ильяша была легкая кавалерия, которая должна была послужить в этом сражении дополнительной преградой, часто встречающейся на пути янычар.

До Лады донесся далекий смех зрителей, когда Мехмед подошел к ним и объявил начало схватки. Ильяш оставался на своем месте: неподвижный, он ждал, чтобы Лада сделала первый шаг.

– Пора, – сказала она.

Николае с отвращением вскинул руки.

– Это безумие, Лада! Я не позволю этому сражению испортить мою репутацию.

– Ты обещал! – крикнула она, хватая его за плечо.

Он высвободился, бросил саблю на землю и пошел обратно к крепости. Половина ее воинов последовали за ним и скрылись в пятнистых тенях деревьев.

– Трусы! – Она подняла саблю Николае и швырнула ее им вслед. – Псы! Ползите на своих животах по собственной рвоте!

Тяжело дыша, она повернулась к оставшимся мужчинам, которые переминались с ноги на ногу и избегали смотреть ей в глаза.

– Поднять щиты! – скомандовала она. Ее губы превратились в тонкую беспощадную линию. Они встали в ряд, плечом к плечу, выставив перед собой сабли, и медленно двинулись вперед. Несколько стрел врезалось в них и упало на землю. Толпа рассмеялась, издевательски свистя и глумясь над отрядом.

Ильяш покачал головой и нерешительно поднял руку, приказывая своим мужчинам приготовиться к бою.

Ему помешал дождь из стрел, посыпавшихся из-за спин зрителей. Стрелы попали в бока почти всех лошадей. Не успел Ильяш сообразить, что происходит, или убрать воинов, вышедших из игры, как на них обрушился новый град из стрел. Одна стрела попала в его грудь, другие уничтожили оставшихся лошадей и оставили в живых лишь горстку мужчин. Пока они обсуждали, стоит ли им стрелять поверх голов зрителей в сторону спрятавшихся стрелков, воины Лады опустили щиты и обнажили луки. Из них ее воины стреляли по «оставшимся в живых» до тех пор, пока не осталось ни одного врага.

Зрители больше не смеялись.

Ильяш вышел вперед и встретился с Ладой посреди поля. Его лицо было невозмутимо, но в глазах едва уловимо светилась гордость, а усы подергивались над губами.

– Это было… неожиданно. Ты застала нас врасплох.

Николае, ухмыляясь, широкими шагами вышел из тени деревьев, повернулся к зрителям и энергично поклонился.

– Большое спасибо за вашу помощь!

– Мы не рассчитывали на толпу, – кивнула Лада, глядя на зрителей.

– Однако тебе удалось использовать их как щит. Это восхитительно. Но и вызывает вопросы. Что, если бы я, не испытывая угрызений совести, стал бы палить по невинным зрителям?

Лада пожала плечами.

– Это было бы на твоей совести, а не на моей. Кроме того, я отлично знаю, Ильяш: ты честный мужчина.

Он рассмеялся.

– А ты?

– А я не мужчина.

Мехмед подошел к ним, сияя.

– Блестящее сражение!

Ильяш кивнул и нахмурился.

– А теперь перейдем к более серьезному вопросу: ты можешь командовать этими людьми. Но они тебя знают. Они тебе доверяют. Как ты думаешь, последует ли за тобой в сражении добровольно гарнизон, если воины не будут тебя знать? Или группа кадетов аджами, только что окончивших обучение? Я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть, но чтобы выяснить, насколько это практично – передать тебе право командования. Боюсь, у тебя не получится, а янычары будут сбиты с толку.