Конец игры. Биография Роберта Фишера - Фрэнк Брейди

Двадцать первая партия началась 31 августа, и Фишер, игравший черными, провел эндшпиль в блистательном стиле; при откладывании казалось, что у него шансы на выигрыш. Если он сумеет его добиться, то 21-я партия станет последней в матче. Для победы над Спасским и завоевания титула чемпиона мира ему требовалось набрать 12,5 очков, и выигрыш давал это магическое число.

На следующий день шотландец Гарри Бенсон — главный фотограф для «Тайм Лайф» — встретил Спасского в отеле «Сага». «Ждите нового чемпиона, — сказал он. — Я не опечален. Это спорт, и я проиграл. Бобби — новый чемпион. А мне нужно погулять и подышать свежим воздухом».

Бенсон немедленно отправился в отель «Лофтлейдир» и позвонил Фишеру по местному телефону. «Вы уверены, что это официальное заявление?», — спросил Бобби. Когда ему ответили, что да, он произнес: «Ну, что же, спасибо».

В 2:47 пополудни Фишер появился на сцене «Лаугардалшол», чтобы подписать свой бланк. Шмид сделал официальное заявление: «Леди и джентльмены. М-р Спасский по телефону признал свое поражение в 12:50. Это обычный и законный способ сдачи партии. М-р Фишер выиграл партию под номером 21 и стал победителем в матче».

Лотар Шмид поздравляет Бобби Фишера после того, как он выиграл Чемпионат мира по шахматам против Бориса Спасского (Рейкьявик, Исландия, 1972 год).

Зрители пришли в неистовство. Фишер улыбнулся, когда Шмид пожимал ему руку, затем неуклюже кивнул в сторону публики, чувствуя себя не совсем в своей тарелке, и собрался уходить. Перед выходом он остановился на мгновение и мимолетно взглянул на толпу, словно хотел ей что-то сказать или махнуть рукой. Затем он быстро исчез за кулисами и покинул здание. Толпа окружила его машину, за рулем которой находился Саэми Палссон, его телохранитель. Теле- и радио-репортеры протягивали свои микрофоны и камеры в сторону закрытых стекол. Ломбарди располагался на заднем сиденье, и машина с тремя седоками тронулась в путь. И только много позже в дороге Фишер позволил себе широкую детскую улыбку. Он — чемпион мира по шахматам.

Через два дня после победы в матче в отеле «Лаугардалшол» в его честь был устроен роскошный банкет. Присутствовал и Борис Спасский, так же как арбитр Лотар Шмид и президент ФИДЕ Макс Эйве, руководивший торжеством. Событие планировалось за недели до матча, и места были распроданы задолго до его окончания. Более тысячи людей посетило мероприятие (перекупщики получали от 75-ти до 100 долларов за 22-долларовый билет), и теперь они с удовольствием поедали блюда из мяса барашков и молодых поросят, поджаренных на гриле над углями жаровни, которые им разносили официанты в шлемах викингов. «Викинги» следили за тем, чтобы бокалы были полны напитком под названием «Кровь Викинга» — гремучая смесь красного вина и коньяка. На той самой сцене, где Фишер и Спасский сражались в течение двух месяцев, теперь играл оркестр, и музыка представляла собой приятное попурри из «Сказок Гофмана» и «Травиаты». Весь вечер был пропитан ароматом Старого мира, словно событие происходило в 1872 году в огромном европейском пивном саду, а не в 1972 под крышей исландского стадиона.

Но виновник торжества? В зале начали шептаться: «Он не придет!», «Он должен придти… даже сестра его здесь!», «Он не поступит так со Спасским!», «Ему ведь надо еще получить чек!», «Он уже в Бруклине!» и «Он не придет!»

Когда прошел целый час без каких-либо признаков появления чемпиона, а пирующие уже основательно распробовали напитки в бокалах с Кровью Викингов, д-р Эйве поднялся на сцену и оркестр заиграл гимн ФИДЕ: «Gens Una Sumus». В этот момент в вельветовом костюме темно-коричневого цвета, который ему сшили на заказ в Рейкьявике, появился Бобби. Не дожидаясь окончания музыки, он прошел в голову стола и занял свое место. Спасский располагался в двух местах от него, и с некоторой задержкой Фишер протянул ему руку для рукопожатия. Эйве позвал Фишера на сцену, водрузил ему на плечи большой лавровый венок и провозгласил Чемпионом мира. Затем он передал ему золотую медаль и сертификат. Коронация завершилась в мгновение ока.

Изучая медаль, Фишер прошептал Эйве: «Но на ней нет моего имени». Эйве улыбнулся и ответил: «Мы не знали, что чемпионом станешь ты!» Не сказав больше ничего, Бобби вернулся за стол. Эйве продолжал говорить и упомянул, что правила будут изменены к следующему розыгрышу первенства мира, главным образом из-за Бобби Фишера, благодаря которому к шахматам было привлечено внимание всего мира.

По мере того, как Эйве произносил свою речь, Бобби скучнел и казался всё более одиноким, возможно, потому, что тысяча с лишним людей регулярно устремляла свои взгляды на него. Но даже те, кто был с ним знаком, как будто боялись к нему приближаться. Два крепких исландца размером с ресторанный холодильник, оба — шахматисты — сидели рядом с ним, и если кто-либо приближался к Бобби, чтобы взять автограф или поцеловать, или просто высказать поздравления, его не так уж вежливо направляли в другую сторону.

С непривычного места Бобби изучал сцену в зрительском ракурсе, как смотрели на них со Спасским любители шахмат в течение двух месяцев. Он погрузился в воспоминания, и можно было только догадываться, о чем они. Может быть, он переигрывал в уме некоторые из партий со Спасским? Или обдумывал варианты, которые следовало избрать — взвешивал, корил себя, что сыграл по-другому? Или он ругал себя за всё то беспокойство, что причинил окружающим — все эти споры о деньгах, камерах, освещении?

Желание отдаться старым привычкам взяло верх, он вытащил карманные шахматы и начал анализировать последнюю партию матча. Спасский подсел к нему ближе и слушал его замечания. Диалог казался естественным, словно они продолжали играть. «Мне следовало пойти сюда записанным ходом», заметил Спасский, передвигая пластиковую фигурку и пытаясь показать, как он мог спасти партию. «Это ничего не меняло», — ответил Бобби. Он показал русскому все варианты, которые рассматривал после откладывания. Вскоре гроссмейстеры Ефим Геллер и Роберт Бирн подключились к спору. Летали руки над доской едва больше листа из блокнота, пока четыре гроссмейстера предлагали свои ходы. Со сцены доносилась музыка — Les oiseaux dans la charmille (Птицы в беседке — фр.) Оффенбаха, но эти четверо на нее не обращали внимания.

Фишеру в итоге вручили два призовых чека, один от Исландской Шахматной Федерации, а другой — от Джеймса Слейтера, миллионера, чье финансовое предложение спасло матч. Бобби получил в сумме 153.240 долларов. Ему также подарили коллекционный предмет — огромную книгу в кожаном переплете и в специальном футляре об истории Исландии. Гудмундур Тораринссон частным образом пожаловался — но не Бобби — что исландская шахматная федерация потеряла 50.000 на матче, поскольку не были получены деньги за теле- и киноправа.

На банкете после выигранного матча Бобби, который часто казался безразличным по отношению к женщинам, удивил сановную публику, танцуя с исландской красоткой.