Миллениум - Инна Тронина

— Нет, Родион Адамович, — честно ответил Грушин. — Но хотел бы вас попросить об одном одолжении. Выполнить поручение будет нетрудно, а заплачу я вам хорошо. По крайней мере, не пожалеете, что согласились. Если же будете сопротивляться, в биографии Алексея покопаются более вдумчиво. И вам, возможно, придётся лишиться наследства.

— Вот оно что! — Лобысевич опустил плечи, разом постарел и обмяк. — Чего нужно, чтобы душу не травили? Одни грозят, другие грозят, а перед тем все Лёшку жалеют. На меня-то у милиции нет ничего. Заплачу штраф, какой назначат, и снова сяду торговать. Хотя после того, как Лёшка погиб, стали мыслишки всякие одолевать. Может, брошу всё и уеду в область. Или в Белоруссию с женой переберёмся — там наши корни…

— Родион Адамович, вы должны запомнить адрес, который вам назовёт Дарья, и сообщить его мне. Когда девушки приедут, вы встретите их, как обычно, не показывая виду, что чем-то огорчены. — Грушин прекрасно помнил, что Валерию Леонова из Питера в Москву везла тоже Дарья. — И после того, как сделаете это, исчезнете из Москвы, пусть на некоторое время. Ваш сын, к сожалению, действительно крупно влип, и Кеша Лукин с Лёвой Мерейно могут предъявить претензии. А я хочу вам добра.

— Адрес сказать — и точка? — удивился Лобысевич.

— Этого хватит, чтобы Лёшины друзья отомстили вам, Родион Адамович. Мы встретимся сегодня ночью, сразу же после того, как вы освободитесь. Ну, скажем, в кафе «Снежок» — есть такое на Балтийской улице. Мордально мы уже познакомились, так что проблем не возникнет. Передадите мне адрес, записанный на бумажку, когда я попрошу закурить, а потом уйдёте. И, нигде не задерживаясь, незаметно улизнёте из Москвы. Вполне вероятно, что вами никто не заинтересуется, но в этом деле лучше перестраховаться.

Грушин, разговаривая, постоянно держал обеденный зал под контролем, но ничего подозрительного не заметил. Два выпивающих мужика ни у кого не вызывали интереса. Разве что встреченный Олегом во дворе сторож захотел быть третьим, но Лобысевич махнул на него рукой, и тот исчез.

— Всё поняли или повторить? Здесь ошибиться нельзя, иначе ваша жена потеряет не только сына, но и мужа. Не нужно наносить ей ещё одну травму, правильно? Если что-то не ясно, скажите сразу.

— Мне всё ясно, — пробормотал Лобысевич, сжимая кулаки на столе. — Только ты кто такой, Олежа? Говоришь, не мент, а вдруг врёшь?

— Да нет, не вру. Действительно, я в милиции не работаю. А кто да что, тебе должно быть без разницы. Меньше будешь знать, крепче станешь спать.

Грушин поднялся из-за стола и почему-то покачнулся. Выругался про себя — неужели развезло? Только бы Лобысевич не заметил эту слабость и не потерял уважения.

— Я не прощаюсь, слышишь?

— Не глухой, — буркнул Родион Адамович и, запустив пальцы в волосы, с треском дёрнул их, будто хотел снять скальп…

* * *

Рита Деркач вышла из метро «Речной вокзал», надела капюшон и тонированные очки. Ей казалось, что в таком виде будет спокойнее, хотя наблюдения пока не замечала. Она бережно несла авоську с закутанной в газеты и полотенца тёплой кастрюлей, на крышке которой лежали два свёртка с бутербродами. В другой, спортивной, сумке побулькивал громадный китайский термос с чаем, а рядом с ним Рита устроила другой — с крепким кофе, как просил Артур Тураев.

Ребята уже сутки сидели в машине на прослушивании квартиры, указанной Родионом Лобысевичем. И это несмотря на то, что Петруничев не раз предлагал сменить их. Но Артур и два паренька из их группы решили дождаться окончания запланированной на сегодня операции, и Рита направлялась к ним не только для того, чтобы принести поесть.

Капитан Деркач была послана полковником Петруничевым с целью сообщить последние новости — операция началась в три часа дня, а сейчас было почти восемь вечера. Связываться по рации или по мобильному телефону с находящимися в спецмашине сотрудниками полковник не мог из-за возможного возникновения помех в эфире.

Наварить целую кастрюлю пельменей, и снарядить два термоса Рита догадалась сама. И сейчас представляла, как обрадуются мужчины, у которых давно подвело животы. Она знала, что Артур, в принципе, может не есть сутками, находясь на задании, но без сигарет и кофе ему определённо придётся туго.

Наготовила бутербродов Ритина тётка, посчитав, что одних пельменей окажется маловато, да и самой племяннице в засаде нужно хорошо питаться. Рита знала, что тётя точно не заснёт всю ночь, будет ворочаться в постели, бродить по квартире и жечь свечу на подоконнике. Откуда-то родственники взяли, что таким образом можно наколдовать счастье отсутствующему человеку. Рита её не разубеждала.

Свернув с Фестивальной на Смольную, Рита вошла в тёмный двор, побродила по грязи между кустами и песочниками, пока совершенно неожиданно не обнаружила микроавтобус с потушенными фарами. Через зашторенные окна разглядеть людей было невозможно, но Рита знала, что они там есть. Тихо чавкнула лужа, и словно из воздуха возник плечистый молодой человек в камуфляже, который, узнав капитала, облегчённо вздохнул и открыл дверцу автомобиля.

— Я вам всем пожевать принесла, — шепнула Рита охранявшему микроавтобус сотруднику их отдела, а сама уже вытянула шею, надеясь в мерцающем от приборов полумраке увидеть Тураева.

Артур как раз снял наушники, предоставив своему напарнику контролировать квартиру в одиночку, а сам повернул к залезающей в салон Рите блестящее от пота лицо.

— Держи.

Деркач поставила на сидение свою ношу, расстегнула куртку и отдышалась. Очки она давно запихала в карман, потому что и так почти ничего не видела, из-за чего забрызгала джинсы по колено.

— Как дела?

— Всё нормально. — Артур, поглядывая на вертящиеся катушки магнитофона, говорил шёпотом, чтобы ненароком не помешать коллеге. — Мать с девочкой и охранница там. Переговоры с будущими родителями ведёт именно Дарья Дмитриева. Похоже, Лукин ей очень доверяет.

— Супруги Мейнеке пришли в ужас, когда Петруничев рассказал им о деятельности группировки, — сообщила Рита, вытаскивая кастрюлю.

Артур вроде бы не обращал внимания на эти манипуляции, а вот нос Шурика Сенина возбуждённо задёргался. Но без приказа парень не мог снять наушники и попросить покушать, и потому обречённо глотал слюну.

— Неужели всё рассказал? — удивился Тураев. — Австрийцы умрут от ужаса — они давно разбаловались. Особенно такие благопристойные, как Ханнелоре и Конрад. По-моему, шеф немножко перебрал.

— Он сам решал, какую часть фактов обнародовать. — Рита выставила кастрюлю на сидение, положила пакеты, поставила термосы. — Сигареты кончились? Я вам принесла пять пачек «Мальборо».

— Вот за это спасибо! — Тураев тут же положил две пачки себе в карман, а три отдал ребятам. — Сейчас мы наших бедолаг покормим. И тебе нужно выпить чайку, правильно?

Артур полез в свою спортивную сумку, достал великолепный чайный бокал, на котором золотом было выгравировано имя «Маргарита», и над ним — две взявшиеся за руки фигурки.