Миллениум - Инна Тронина

Заметив взгляд молодой женщины в забрызганной дождём куртке и измятых джинсах, Мейнеке попытались взять себя в руки, продемонстрировали голливудские улыбки, но глаза супругов выражали страх и тоску.

— Разговаривай! — махнул рукой Петруничев и отошёл, на ходу доставая рацию.

Ему не терпелось связаться с находящимися в квартире и узнать, когда они собираются спуститься во двор. В темноте полковник едва не наступил на облезлую дворнягу, чертыхнулся, забыв о присутствии иностранцев, и присоединился к скучающей около автобуса группе.

— Дарья Борисовна Дмитриева? — сухо спросил Артур, раскрывая удостоверение перед носом поникшей женщины.

Она нашла в себе силы кивнуть, но глаз поднять не могла, смотрела на свои сапожки. Рита, между прочим, отметила, что Дмитриева очень похожа на Тутту Ларсен.

— Думаю, мы с вами встретимся ещё не раз. Но, как уже ясно, заночевать вам придётся вне дома. Насколько я знаю, у вас есть дочка…

— Да, Настя с Люськой одни сейчас в квартире, ждут меня, — прошептала Дарья пересохшими губами.

Сейчас она напоминала провинившуюся школьницу. Казалось, она боялась Тураева куда больше, чем парней в масках, и испытывала невероятный стыд перед ним.

— Я как раз хотела попросить, чтобы позвонить разрешили — и ей, и маме в Питер. Она приедет и заберёт их, а, может, сама на время в Москву переберётся…

— Такую возможность мы предоставим, — не раздумывая, согласился Тураев. — Но потребуются некоторые уточнения. Настя — ваша дочь. А кто такая Люська? Кошка, что ли?

— Да нет, игуана. Кошку нам держать нельзя — у дочери сильнейшая аллергия, а без живости она не может. Настя игуану обожает…

— А кто это?

Рита пыталась что-то вспомнить, но от волнения не могла. Артур тоже не проявлял своей обычно осведомлённости.

— Двухметровая ящерица. Сине-зелёного цвета, на боках тёмные полоски. Но Люська ещё метр двадцать. Я купила её по случаю года Дракона — думала, что принесёт удачу. Но, как видите, ошиблась. — Дмитриева увидела, что полковник направляется к ним, и вздрогнула. — Может, так и лучше, что меня сейчас взяли. После провала сделки мне на воле находиться опасно. Только дочку нужно успокоить. Умоляю вас…

— Ладно, мы сейчас к ней поедем и всё объясним. И сами свяжемся с вашей матерью в Петербурге. Но в обмен на это вы должны сотрудничать с нами, Дарья Борисовна. Поможем друг другу?

Тураев посмотрел на Риту, и та кивнула, давая понять, что готова ехать куда угодно.

— Я сделаю всё, что вы скажете, — уверенно сказала Дарья.

— У роженицы открылось сильное кровотечение, — сообщил Александр Георгиевич. — Она, находясь там одна, встала и вышла в туалет, где и упала. Сейчас в реанимацию её повезут. А вас, голуби, — на Петровку. Переночуете в КПЗ, а завтра будем с вами что-то решать. Вон, несут беднягу, дурочку нашу.

Полковник мотнул головой в сторону, отступил, и все увидели людей, которые быстро тащили носилки к машине «скорой». Молоденькая фельдшерица взяла у фрау Мейнеке девочку и, ни слова не говоря, забралась в кузов через открытые задние дверцы.

— Квартиру пока опечатали, обыск будем проводить с завтрашнего утра. Твоё присутствие, Артур, обязательно. Сейчас с нами поедешь, или домой, отдыхать?

— Нужно к Дарьиной дочери завернуть. Адрес ваш знаю, так что можете не беспокоиться. Насту пустит нас в квартиру?

Тураев видел, что полковник хочет возразить, но всё равно поступал так, как считал нужным.

— Про игуану, кроме её подружек, знаю только я. Мы договорились, что доверять можно тому, кто скажет условную фразу…

— Какую именно? — перебила Рита.

«Скорая» давно уехала, и омоновцы завели в автобус двух задержанных охранников. Ждали только Дарью.

— Скажите, что привезли Люське репу. Настя обязательно откроет.

— Мы так и сделаем, — решил Тураев. — Моя машина в соседнем дворе, так что транспорт выделять не нужно. Ребят предупредим, товарищ полковник, не волнуйтесь. А к началу обыска я буду, как штык…

— Отправляйтесь! — недовольно разрешил Петруничев.

Он сделал знак Дмитриевой, и та, с отчаянной надеждой взглянув на Артура и Риту, проследовала к автобусу.

Австрийцы уже сидели в своём лимузине, которые ехать на Петровку и давать показания относительно своей авантюры в дикой России. Больше всего на свете им хотелось как можно скорее покинуть Москву и никогда более сюда не возвращаться.

Через пятнадцать минут, поставив в известность Сенина и Алёхина, они открыли алый джип, и на заднем сидении Рита увидела огромный букет мимозы. От сладковатого запаха закружилась голова, и захотелось плакать. Тураев, не зная, что сегодня придётся заезжать к дочке Дарьи Дмитриевой, купил мимозу для Валерии Леоновой, а потом совершенно забыл о ней.

Не вспомнил даже сейчас, садясь за руль и думая о своём. Рита же, устроившись позади него, схватила цветы, прижала их к лицу и только сейчас дала волю слезам. Дорога предстояла длинная — Дмитриева жила в Никулино, на улице Академика Анохина. И за это время Рита надеялась облегчить душу, привести себя в порядок. Ведь общаться с девочкой предстояло в основном ей…

* * *

— Я была экскурсоводом высшей квалификации — в Питере. В Москве попала на более хлебное место. Настя у меня от первого брака, а второй муж входил в группировку Иннокентия Лукина. По его распоряжению я и сопровождала «кошёлок» от мест их жительства до столицы. Потом отвозила их или в клиники, или на конспиративные квартиры. Эти барышни оформлялись в роддома под чужими именами. Любой при желании могли выписать справку о рождении мёртвого ребёнка. Так было и с Валерией Леоновой…

Дарья закурила, опустив тяжёлые веки. Когда затянулась, массивная нижняя челюсть ещё больше выпятилась, а красиво вырезанные ноздри затрепетали.

— Но мы всегда выполняли условия договора — поезда выбирали только фирменные, с наилучшим обслуживанием. И платили оговорённую сумму цент в цент.

Артур слушал, кивая, и рассматривал Дарью — её гладко зачёсанные назад волосы цвета спелого каштана, скрученную косу на затылке, длинные, вишнёвые с блёстками, ногти — по самой последней моде. Одета Дмитриева была в длинный, почти до колен, верблюжий свитер, мешковатые джинсы и вчерашние замшевые сапожки, с которых задержанная безуспешно пыталась стереть грязь.

Тураев вспоминал их с Ритой ночной визит в Никулино к перепуганной до смерти Настеньке Дмитриевой — кудрявой, рыжей, веснушчатой, похожей на пацана. Сегодня к ней должна была приехать из Питера бабушка, которая, как сказала Настенька, очень боится игуану Люську, а девочке без неё нет жизни.

Потом сыщики с интересом рассматривали жутковатого «дракончика» в закутке, оборудованном здоровенной корягой для лазания, обогревателем, ультрафиолетовой лампочкой и корытцем с водой. Настенька, одетая в пёстрый вязаный свитер и такие же рейтузы, взахлёб рассказывала о любимице Люське, которая обязательно когда-нибудь отложит яички и выведет малюсеньких игуанчиков. А их можно будет дорого продать, потому что держать эту живность в доме теперь очень престижно.