Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Я тронула его за подбородок левой рукой, без кольца.Королева всегда носила кольцо на левой руке, и я поначалу тоже по привычкенадела его на левую руку – но выяснила, что кольцу больше нравится на правой.Так что на правой оно и будет. Я не спорю с магическими артефактами, если безэтого можно обойтись.

Я приложила ладонь к щеке Галена, и он глянул на менягрустными зелеными глазами.

– И Рис, и Холод обрели божественность. Наверное,поэтому с ними было сильнее.

– Очень хотел бы поспорить, – сказал Рис, –но не могу. Думаю, Мерри права.

– Ты точно так думаешь? – спросил Гален, совсемкак ребенок, который верит, что все сказанное вслух – правда.

Я погладила его по щеке, от теплой мягкости висков дозакругления подбородка.

– Не просто думаю, Гален, уверена.

– И я уверен, – сказал Дойл. – Так что еслиМерри не будет задерживать руку в руках стражей, особых проблем не возникнет.При Неблагом Дворе все знают, что кольцо снова ожило на руке Мерри. Хотя врядли представляют, насколько ожило.

– Оно прибавляло в силе еще до возвращения чаши, –напомнила я.

Дойл кивнул.

– Потому мы и положили его в ящик, чтобы не мешалозаниматься любовью.

Рис состроил обиженную гримасу:

– А мне так это нравилось!

Не убирая руки со щеки Галена, я повернулась к Рису:

– Хочешь, я тебя привяжу и повожу электродами по коже?

Рис дернулся, будто я его ударила. Одна эта мысль заставилаего вздрогнуть всем телом. И мне сразу захотелось воплотить ее в жизнь.Захотелось доставить ему это удовольствие.

– Это было "да", тут не ошибешься, –сказала я.

– О да, – выдохнул он.

Гален уже хихикал. Рис нахмурился:

– Что такого смешного, ты, зелень?

Гален залился смехом так, что не сразу сумел выговорить:

– Ты же бог смерти...

– Ну так что? – спросил Рис.

Гален уселся на пол в узком проходе, поджав колени, но всеже повернулся к Рису:

– Я представил, как тебя подключают к розетке, словночудовище Франкенштейна.

Рис попытался рассердиться, но не смог. Он улыбнулсяуголками губ, потом улыбка стала шире, еще шире – и он рассмеялся вместе сГаленом.

– А что это за чудовище Франкенштейна? – спросилХолод.

Тут они залились еще сильнее, заразив всех, кто знал, в чемфишка. Серьезными остались только Дойл с Холодом. Все остальные за время жизнив Калифорнии успели приобщиться к радостям телевидения. Даже Китто смеялся подсвоим пледом в хвосте салона. Не знаю, то ли шутка и правда была хороша, то липришлась кстати, а может, просто надо было разрядить напряжение. Скореепоследнее, потому что, когда пилот объявил, что через пятнадцать минут мыприземляемся, она вдруг перестала казаться такой смешной.

Полчаса спустя шутка не смешила вовсе. Впрочем, когда передтобой маячит пресс-конференция с вопросами, на которые нельзя ответитьправду, – мало что может рассмешить по-настоящему.

На летном поле нас взяли в кольцо полицейские городаСент-Луис – в количестве, которого мне раньше видеть не приходилось. Кольцостражей вокруг меня, кольцо полицейских вокруг стражей... Я себе казаласькрохотным цветочком за огромным забором. В другой раз надену каблуки повыше.

Мы вошли в зал для встречающих частные рейсы и соединились сеще одной группой стражей. Я из новеньких хорошо знала только Баринтуса.Заметила его, когда полицейские на секунду расступились: он мелькнул междучерной спиной Дойла и коричнево-кожаной Галена. Холод шел за мной следом, вподметавшей пол шубе из серебристых лис. Я ему намекнула, что ради этой шубыпогибло слишком много зверей, но он ответил, что носит ее лет пятьдесят, атогда на владельцев меховых пальто так косо не смотрели. А еще он потрогал мойдлинный кожаный плащ и заметил:

– Может, не будешь упрекать меня, когда на самой надетополкоровы?

– Но я ем говядину, так что носить кожу – это простоэкономично, используется все животное целиком. Ты же лис не ешь.

Лицо у него приобрело непонятное выражение.

– Ты даже не представляешь, что мне случалось есть.

Что на это сказать, я не придумала. Кроме того, как толькомы вышли из самолета, январская стужа ударила в лицо будто молотком. Перелет изЛос-Анджелеса в Сент-Луис посреди зимы вызвал почти физическую тоску, я дажеспоткнулась на трапе. Холод, потеющий в своей аморальной шубе, успел меняподхватить. Мех всегда теплей, чем кожа, даже если на подкладке. И все же яукуталась поплотнее в плащ, натянула кожаные перчатки и проследовала по трапу,а Холод держал меня за локоть голой рукой. Он отпустил меня, когда я ступила натвердую землю, и мои телохранители тут же рассыпались в кольцо. Шалфей и Никкаприкрывали тыл. Много помощи от Никки при внезапном нападении ждать неприходилось – во-первых, огромные крылья мешали ему двигаться, он к ним непривык, и во-вторых, он кутался в плед. Сидхе не могут замерзнуть насмерть, нонередко чувствительны к холоду. Никка олицетворял весеннюю энергию, холод онпереносил с трудом. Крылья у него за спиной обвисли, как побитые морозом цветы.

Рис выругался вполголоса:

– Надо было прикупить пальто потеплее.

– А я тебе что говорил? – хмыкнул Гален, хотя самнаверняка мерз в кожаной куртке. В такую чертову стужу нужно носить что-то,прикрывающее ноги и зад.

Из нас, не обзаведшихся шубами, теплее всех было Китто – впарке небесно-голубого цвета, не особенно красивой, зато теплой.

В зале прилета было достаточно тепло, чтобы у меня запотелиочки. Я их сняла и разглядела в толпе мерцающие волосы Баринтуса. Они не такблестели, как у Холода – мало кто из сидхе мог таким похвастаться, – но всвоем роде были просто уникальны.

Волосы у него были как океанские волны. Умопомрачительнаябирюза Средиземного моря, насыщенная синева Тихого океана, синевато-серый цветморя перед штормом, переходящий в иссиня-черный – цвет глубоких холодных вод,где течение ворочается тяжело и мощно, как огромные твари из океанских глубин.Цвета лились и перемешивались с каждым поворотом головы, от любой игры света,так что волосы вообще не воспринимались как волосы. И все же это были именноволосы, они спадали плащом до самых пят, во весь его семифутовый рост. Толькоприсмотревшись хорошенько, я увидела, что Баринтус одет в длинное кожаноепальто ярко-голубого цвета, как скорлупа яиц дрозда. Мягкая кожа сливалась потону с волосами. Страж пошел к нам навстречу, улыбаясь и протягивая руки.

Когда-то он был морским божеством и все еще оставался однимиз самых могущественных сидхе, поскольку потерял, кажется, меньше других.Лучший друг и главный советник моего отца. Они с Галеном чаще всех навещалинас, когда мы с отцом покинули двор – мне тогда исполнилось шесть лет. Уехалимы потому, что в этом солидном возрасте я все еще не проявила никакихмагических талантов – неслыханная вещь среди сидхе, даже полукровок. Моятетушка-королева попыталась утопить меня, как топят породистых щенков, несоответствующих стандартам породы. И тогда отец собрал меня и свиту иотправился жить к людям. Тетю Андаис крайне удивило, что он покинул волшебнуюстрану из-за такого мелкого недоразумения. Мелкое недоразумение – именно такона и выразилась.