Картель правосудия - Фридрих Незнанский

– Подождите, – вмешался Денис, – пусть он сам объяснит, раз уж такая история, чего это ФСБ нашим клиентом интересуется?

– Каким клиентом? Лозинским, что ли? Этим космонавтом? Да на хрена он мне сдался?! Я веду совсем другого, просто он с вашим встречался уже несколько раз.

– А, – сообразил Денис, – это те, из штатовского посольства?

– Из посольства его сопровождали, а он сам по себе… Ну ладно, из этого типа тайну не сделаешь, это все равно что пытаться спрятать какой-нибудь континент, скажем, заслонить Австралию Новой Зеландией. Или нет, лучше Исландией – Гренландию, или…

– Эй, эй, майор! – Турецкий прервал увлекшегося Школьникова. – Так кто он такой?

– Джон Крэйг? Американский бизнесмен и меценат. Не говоря о том, что крупнейший биржевой игрок. На днях заканчивается конкурс Чайковского, Крэйг его спонсировал, ну и потом, у него здесь куча деловых интересов.

– Так какое же отношение имеет к нему Лозинский?

– Вот это вы от меня не узнаете, хоть еще раз засунете в свой гребаный багажник! Потому что я и сам не знаю, при чем здесь «Артельбанк»! А очень хотелось выяснить, черт вас возьми, узнаю ментовский почерк!

Грязнов– старший смущенно помалкивал, а младший, поиграв словами, счел за лучшее перевести тему разговора:

– Артель-картель… А что значат эти ваши дурацкие визитки, неужели такое примитивное прикрытие?

– Никакое не прикрытие! Спасибо, очень вкусный кофе. – Майор Школьников поставил чашку на телевизор и поднялся, разминая ноги. Он едва доставал Денису до плеча. – Все так и есть. Онтопсихология и имагогика – это одна из моих специализаций.

– Чего?! – Грязнов все еще не мог признаться самому себе, что дал маху, и потому пытался продолжать необоснованно грубить. Что, в общем, было непросто, ситуация принимала явно комический оттенок, да и рыжий микромайор скорее смахивал на клоуна, чем на эфэсбэшника. Грязнов на секунду подумал, какой хохот разразится среди сыскарей по этому поводу, и вспотел.

Турецкий понял, что вечер безнадежно испорчен. Что поделаешь, день упущенных возможностей, нереализованных планов, несбывшихся надежд, какие там еще есть выражения?

– Имагогика – метод приведения в движение образов бессознательного и выведения их на сознательный уровень, – отчеканил Школьников явно привычный тезис.

– Я что-то такое слышал, – пробормотал продвинутый Денис. – Вы разгадываете сны?

– Имагог! – Грязнов смотрел на них обоих с явным неодобрением.

Школьников энергично закивал, и его длинные огненные волосы рассыпались по плечам коричневого в клетку пиджака:

– Через расшифровку образов сновидения я помогаю обнаруживать основные проблемы человека, часто скрытые, но мучающие его, выявить очаги развивающихся и грядущих болезней и определить пути избавления от них.

– Ну короче, Склифосовский, – проворчал Грязнов и повернулся к беспрерывно чихающему Турецкому: – Вот, оказывается, какой мурой занимается ФСБ! Я даже не удивлен. Вот на что идут денежки налогоплательщиков!

– В самое яблочко. Этим мы тоже занимаемся, – быстро вставил Школьников. – Как раз ищем, куда идут денежки налогоплательщиков.

– О чем вам говорит приснившаяся рыба? – спросил Турецкий, припоминая свой давешний сон.

– Рыба? – задумчиво переспросил имагог.

– О домино, – фыркнул Грязнов.

– Вообще-то рыбы – это позитивные образы по отношению к человеку. Так сказать, символы свободных инстинктов во всех проявлениях, символы веселья, здоровья, полезного питания. Из-за своей формы рыба расценивается как фаллический символ, символ полового акта.

– То есть? – напрягся Турецкий.

– Ну, я же не знаю, в каком контексте вам снилась рыба.

– Ну, тогда скажи, что ты знаешь.

– Ладно. Если один человек дарит рыбу другому, то символ полового контакта с ним…

Турецкому стало нехорошо: он отчетливо вспомнил, что Президент вручил ему пакет с рыбой. Грязнов смотрел на него с явной тревогой.

– …Если человек ест рыбу – это увеличение силы и власти.

Турецкий вспомнил, что он попытался откусить из свертка: значит, увеличение силы и власти. Какая чушь, откуда этому взяться…

– Если мужчина видит во сне, что он ловит рыбу, то это указывает на желание отдыха и отхода от проблем в настоящей ситуации. – Школьников явно завелся.

…А вот такого сна у него еще не было. Хотя он уже вроде и в отпуске…

– Если вам видятся больные или мертвые рыбы – это образ, указывающий на потерю жизнеспособности организма. Вашего, между прочим, организма! И на определенную степень регрессии. В образе гниющей рыбы бессознательное указывает на отвращение по отношению к противоположному полу.

– Ну хватит, хватит уже!

Но Школьникова было уже не остановить, он, видно, оседлал любимого конька:

– Но ведь самое же интересное осталось! А вот если женщине снится, что она берет рыбу у мужчины и чистит ее, – это символ скрытого желания лишить его, так сказать, причинного места.

Ирина Генриховна понимает, что зима уже на излете, но все равно сильно удивляется, когда обнаруживает себя с мужем где-то за городом, на природе, спускающихся по густой высокой траве к зеркальному озеру.

Поднимающийся им навстречу высоченный седой старик лодочник с безукоризненным пробором и в синем костюме кажется удивительно знакомым. Когда Турецкие уже усаживаются в лодку и отталкиваются от берега, лукавый лодочник протягивает им удочку:

– Очень рекомендую. Форель у нас в Барвихе так и бросается на все, понимаешь, что хоть отдаленно напоминает муху.

Турецкий легкомысленно бросает удочку на корму и начинает энергично грести. Но не успевают они толком отплыть от берега, как удочка судорожно вздрагивает. Сашка оставляет весла и только успевает отцеплять от крючка рыбешку, которая становится все крупнее и крупнее. Ирина вдруг обнаруживает у себя в руках специальный ножик и принимается тут же ее чистить – одну за другой, одну за другой… А ее мужчина на корме по-прежнему вытаскивает все новых. Но нет, это уже не Турецкий, форель тянет Бойко?! Да, это Андрей… Такое простое открытие помогает ей понять, что зима еще не кончилась и она просто спит.

Иван Сергеевич все оттягивал разговор с Меркуловым, надеясь, что вдруг зазвонит телефон или Катя объявится собственной персоной. За ужином он только об этом и думал. Он пил чай, как всегда обхватив двумя руками ее чашку, а после ужина, когда Наталья мыла посуду, внезапно почувствовал себя нехорошо, начал задыхаться и, схватившись за сердце, потерял сознание. Наталья бросилась к телефону, но «скорая» приехала слишком поздно, Иван Сергеевич умер, не приходя в сознание.