Куколка - Джон Фаулз

В: Погоди. Вот что скажи, но сначала подумай: девка вправду уверилась, что перед ней Сатана? Может, то был костюмированный розыгрыш?

О: Сэр, и я об том же не раз ее спрашивал. Про розыгрыш она и слышать не хотела. Дьявол во плоти, говорит. Сие, грит, верно, как то, что наша лошадь — лошадь. Дословно, сэр.

В: Ладно. Но знай, что сему я не верю. Девка бесстыдно наврала.

О: Может, и так, сэр. Я уж и сам не знаю, чему верить, но одно несомненно: произошло нечто весьма странное. Девица шибко изменилась, сэр. Прежней Ребекки не было, скажу я вам.

В: Продолжай.

О: Срамно и говорить-то, сэр, да уж куда денешься. Ребекку повалили навзничь, а ведьмы подскочили к хозяину и догола его раздели, во всей красе явив на свет его дьявольское вожделенье. Девица аж заходилась плачем, порешив, что наступил Судный день и сейчас ей воздастся за все грехи у мамаши Клейборн. Черный как Хам {165}, Сатана высился над ней в полной боевой готовности. Что было дальше, девица не знает, ибо обеспамятела, и сколько так пролежала, тоже не ведает, но очнулась уже возле стены, куда ее, видимо, оттащили, и, почуяв жуткую ломоту в промежности, поняла, что, несмотря на морок, над ней безжалостно надругались. Чуть разлепив веки, она узрела невероятную картину: молодая ведьма и его сиятельство голые стояли перед Сатаной, кто совершил над ними богохульный обряд венчанья и, ернически благословив, подставил для поцелуя свои причиндалы, к коим новобрачные приложились. А затем пошло мерзостное свадебное гульбище, когда все плясали вокруг костра и предавались свальному греху, точно ведьмы на шабаше.

В: Что, и его сиятельство?

О: Все, сэр: Сатана и его подручные, Дик и хозяин. Все. Вы уж простите, сэр, но его сиятельство, похоже, излечились от былой немочи, ибо прям неистовствовали, будто желая в похотливом распутстве превзойти самого дьявола. В жизнь такого не увидишь, сказывала девица, куда там Клейборн с ее заведеньем… Знаете, даже ворон взгромоздился на кошку, готовясь ее покрыть.

В: Теперь слушай: об чем сейчас спрошу, должно остаться между нами. Только попробуй где-нибудь вякнуть, и тебе конец. Ясно ль я выразился?

О: Куда уж яснее, сэр. Чтоб мне первым куском подавиться!

В: И впрямь, уж лучше тебе подавиться. Вот мой вопрос: в том мерзостном разгуле не было ль соития его сиятельства со слугой?

О: Ребекка сказывала лишь об том, что гремело безобразное гульбище.

В: Но именно такую мерзость не упоминала?

О: Нет, сэр.

В: Во всей поездке ничто не указывало на противоестественную связь между его сиятельством и Диком?

О: Чтоб мне иссохнуть, нет, сэр!

В: Определенно?

О: Вполне, сэр.

В: Хорошо. Пересказывай далее.

О: В короткую передышку от бесчинств одна ведьма подскочила к Ребекке и потрясла ее за плечо — мол, ну что, очухалась? Девица притворилась беспамятной. Тогда карга насильно влила ей в рот какое-то зелье, горькое и противное, как отвар столетника иль ядовитых поганок. Голова поплыла, и вскоре меня сморило, рассказывала девица. Однако легче не стало, ибо сон ее был реальнее яви. В богатом особняке она будто б шла по длинному вестибюлю, насколько хватало глаз, увешанному гобеленами. Рядом в черном фраке вышагивал Сатана, кто теперь держался со всей учтивостью, словно джентльмен, знакомящий даму со своим именьем. Но молча. Приглядевшись, Ребекка заметила, что ее чернокожий спутник сильно смахивает на его сиятельство. Почему-то она знала, что и тот и другой соединились в одном обличье.

В: Шли, не произнося ни слова?

О: Да, сэр, но все мнилось правдоподобным, как бывает во сне. Временами спутник касался ее руки, привлекая вниманье к той иль иной шпалере, словно хвастал картиной кисти великого мастера. Да, чуть не забыл: порой стены тонули в непроглядной тени, ибо освещенье было крайне тусклым, что само по себе выглядело чертовщиной, поскольку в галерее не имелось ни окон, ни люстр, ни факелов, ни даже захудалой свечки. Мало того, драпировки шевелились — взбухали и опадали, точно под ветром, хотя никакого дуновенья не чувствовалось.

В: Что было изображено на гобеленах?

О: Всяческие измывательства человека над человеком, сэр, какие наяву не вынесешь, а во сне обязан разглядывать. Сатана лишь кивнет, и взгляд Ребекки невольно обращался на стены. Самый-то ужас в том, что фигуры на шпалерах шевелились, будто живые, хоть не произносили ни звука. Соткано так искусно, рассказывала она, что стежков и ниток не видно — точно из партера смотришь на подмостки, где бесконечно разыгрывается одна и та ж сцена. Ребекку будто лишили век, чтоб не смела зажмуриться, но лицезрела бесчеловечное зверство. Повсюду была смерть, сэр. И везде Сатана. На одних картинах он главный персонаж, на других — стоит в сторонке и злобно ухмыляется: мол, видали, какие есть славные помощники на сем свете? Всю работу за меня сделали!.. Некоторые сцены вдруг укрупнялись: сперва будто с высокого холма смотришь, как солдатня грабит город, а через секунду — всего лишь в десятке шагов от тебя саблей кромсают невинных детей иль у них на глазах насилуют их мать. Або сквозь дверное оконце смотришь в пыточную, а потом — раз! — и ты лицом к лицу с умирающей в муках жертвой. Вот как, сэр. Вы уж мне верьте.

В: Чем закончился сон?

О: Ребекку томила страшная жажда… ну, в смысле, духовная жажда по Спасителю нашему Иисусу Христу. В шпалерах она искала хоть какую-нибудь его примету — крест, распятье, — однако ничего не находила. Наконец сатанинская галерея почти закончилась — впереди маячила торцовая стена с последним, чуть ярче освещенным гобеленом. Ребекка еще не разглядела его сюжет, но в душе ее затеплилась надежда увидеть Христа, ибо по завершеньи наших земных тягот мы все уповаем на встречу с Ним. Девица было кинулась к стене, но ее придержали, заставляя созерцать то, чего она уж вдосталь насмотрелась. Наконец, сэр, терпенье ее иссякло, и Ребекка, подхватив юбки, бросилась туда, где надеялась утолить свою жажду. Но ее ждал наигорчайший обман. Вместо Христа увидала она босую нищенку в лохмотьях: рыдая, та тянулась к ней, словно ребенок к матери. За спиной девчонки в непроглядной ночи полыхал всепожирающий огнь — он-то и озарял шпалеру. Ребекку пронзило жалостью к маленькой попрошайке, изнывавшей от жара пламени. Кинулась она ей помочь, но будто уперлась в незримое стекло. Знаете, сэр, в тот миг, когда она понапрасну пыталась спасти несчастного ребенка, ей вдруг помнилось, будто прежде они уже виделись и даже в обнимку лежали рядышком, словно сестры. Позже пришло на ум, что она видела себя, какой была до Лондона, да только отчего-то не признала — может, из-за нищенских лохмотьев, ибо хоть жила бедно, в рванье никогда не ходила.

В: Заканчивай.

О: Я уж почти, сэр. Токо опять придется крамольничать.