Куколка - Джон Фаулз

О: Однако днем в нее проник Христос.

В: И ты потворствовал этакому богохульству!

О: Нет, сэр. Поверил, что она искренна в своем раскаянье.

В: И уж созрела для ублаженья твоей похоти.

О: Не скрою, сэр, я завидовал Дику. Природа голос подает. Но теперь наравне с телом меня влекла ее душа. И я подумал, что в супружестве с ней сам стану лучше.

В: Однако сия новоявленная святая тебя не пожелала?

О: Она зареклась от всякого мужа, сэр. Ты, говорит, готов взять в жены законченную грешницу, и я благодарна за твою доброту, но не могу ее принять, ибо в разгар давешней муки поклялась, что больше никогда добровольно не отдамся мужчине.

В: Тебя устроил такой ответ?

О: На другой день, сэр, вернее, утром уже наступившего дня я сделал еще один заход. Ты хороший человек, сказала она, и ежели вдруг я передумаю, то непременно учту твое предложенье. Но сейчас, мол, все в ней говорит об обратном, и первым делом она должна повидать родителей.

В: Эх ты! Раздраконил бы святошу, пока был шанс!

О: Чего уж теперь, сэр, волна ушла.

В: Ничего, мы ее словим. Уж меня-то нежные взгляды, ахи да охи с толку не собьют! Пусть изощряется сколь угодно!

О: Конечно, сэр. Удачи вам.

В: Обойдусь без твоих пожеланий.

О: Прошу прощенья, сэр.

В: Ну гляди, Джонс, коль в чем соврал, веревки тебе не миновать, ручаюсь.

О: Прекрасно понимаю, сэр, и жалею, что сразу обо всем не рассказал.

В: Для настоящего злодея ты слишком болтлив и глуп. Только и достоинства в тебе, что пакостишь по мелочи. Пшел прочь и жди, когда вызову. На волю не отпускаю. Поживешь на казенных харчах, пока дело не закончено. Ясно тебе?

О: Так точно, сэр. Покорнейше благодарю. Храни вас Господь.

Линкольнз-инн, сентября одиннадцатого дня

Ваша светлость,

кабы не священный долг безропотно исполнять Ваши милостивые повеленья, мое смиренное беспокойство об Вашей светлости умолило б меня воздержаться от пересылки приложенья к сему письму. Всей душой желал бы я унять свою тревогу, но вынужден следовать древнему правилу моего ремесла Testis unus, testis nullus {165}. К тому ж сей единственный свидетель, отъявленный плут и враль, ссылается на другого, кто, по всей вероятности, окажется еще большим лгуном. Однако с полной прямотою я должен уведомить Вашу светлость: на мой взгляд, Джонс, по кому давно плачет веревка, в существе не лжет. Нам остается уповать, что коварная девка его обманула.

Ее уже ищут и с Божьей помощью вскоре найдут. И уж тогда, уверьтесь, она изведает, почем фунт лиха. Ваша светлость могут представить, что такое Джонс, кто в своих показаньях являет себя сгустком всего дурного, что характерно для его никудышной нации. Будучи захвачен врасплох, сей прощелыга, кто сверх плута на два фута, вертится, точно уж на сковородке.

Прошу еще взять в разуменье, что Вашей светлости, как никому, известны черты его сиятельства, достойные порицанья. Увы, они виновны в наисквернейшем из сыновних грехов — непочтительности к отцовой воле, но однажды Вы сами обмолвились, что они, слава богу, не запятнали себя порочностью, в коей погрязли многие из их знатных сверстников. Допускаю, что кто-то способен погрузиться в пучину разврата, но только не джентльмен, удостоенный чести быть Вашим сыном. Полагаю, Ваша светлость согласятся со мною и в том, что за последнюю сотню лет никто слыхом не слыхивал об упомянутых ведьмах. Буду краток и заклинаю Вашу светлость проявить терпенье, помня, что весьма сомнительное злодеянье, об коем повествует прилагаемый отчет, не суть установленная истина.

Крайне опечаленный, но вечно покорный слуга Вашей милости

Генри Аскью.

* * *

Бристоль, подле Фрумгейта

Среда, сентября пятнадцатого дня, года 1736

Сэр,

удостоившись Вашего письма, спешу стократно расписаться в почтенье к Вам, а также заверить Вашего благороднейшего клиента в том, что я всегда к их услугам. Год назад мне уже посчастливилось оказать содействие Вам, светилу нашей профессии. Позвольте присовокупить, что намедни я участвовал в благополучно завершившейся тяжбе под председательством судьи мистера Г-и, кто удостоил меня личной просьбы засвидетельствовать его глубочайшее уваженье к нашему клиенту и выразить крайнюю заинтересованность в дальнейшем сотрудничестве, буде сэр Чарльз пожелают воспользоваться его талантами. Что я с удовольствием исполняю, любезный сэр, а засим перехожу к Вашим распоряженьям по нынешнему весьма прискорбному и щекотливому делу.

Сэр, прошу заверить его светлость, что для меня нет ничего ценнее доброго имени наших благородных семейств, сего неоспоримого, богоизбранного оплота, на коем вкупе с королевской властью зиждется безопасность и благополучье нации, а посему Ваша просьба об строжайшей секретности неукоснительно соблюдается.

Расследованием установлено, что интересующую Вас особу видели по адресу и в сроки, означенные в Вашем письме, однако точную дату никто из опрошенных не назвал, колеблясь между первой иль второй неделей мая. Особа сия получила верное известье: в здешних краях родители ее боле не проживают, ибо три года назад перебрались в иное гнездилище секты, расположенное в Манчестере. Поддавшись на уговоры манчестерского брата хозяина — дескать, жизнь там лучше (а сектанты, полагаю, оголтелее), — семейство с тремя отпрысками (все женского полу) выехало из города, оставив нашу особу без всяких родственных связей.

Отец — Амос Хокнелл, жена его — Марта, в девичестве Брэдлингтоль Брэдлинч, уроженка Коршема, Уилтшир. Хоть отъявленный еретик, Хокнелл считался хорошим столяром и плотником. Последнее время он работал у моего знакомца — добропорядочного христианина, олдермена мистера Диффри, кто, будучи купцом и владельцем здешней верфи, нанял его для отделки судовых кают. Его ремесленное мастерство нареканий не вызывало, однако он вечно проповедовал, подрывая в окружающих веру в официальную церковь, ярым приверженцем коей слывет, к чести своей, любезный мой приятель мистер Д. Последний неоднократно предупреждал столяра об недопустимости подобного и, узнав, что тот сманил в секту двух подмастерьев, взашей его выгнал. Хокнелл, неистовый фанатик во взглядах и вере, вопил об произволе. Нрав его характеризуют точные слова мистера Д.: пропитан вольнодумством, как бочонок рассолом. Он же поведал, что, получая расчет, наглец кричал, дескать, всякий может нанять его руки, но никто — ни сам король, ни парламент — не наймет его душу. Одно время Хокнелл намеревался перевезти семью в американские колонии (по мне, этаким смутьянам там самое место), но позже раздумал. Полагаю, ныне его можно сыскать в молельне захолустного Манчестера, каковому не сравниться — о чем Вы, сэр, осведомлены лучше моего — с городом, откуда я к Вам пишу.