Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

Один из каноников огласил формальные условия и заявления обеих сторон. Фродоин обвинял Дрого в узурпации должности графа Барселонского без одобрения короля Франции, а Дрого объявлял епископа прелюбодеем, что влекло за собой смещение с должности в курии и отлучение от Церкви.

Фродоин не изменился в лице ни когда Беренгар расписывал неоценимые заслуги Дрого при подавлении мятежа Сунифреда из Готии, ни когда бенедиктинец приводил грязные подробности его постыдной связи с Годой из Барселоны, вдовой Нантигиса из Козеранса. Гинкмару пришлось воспользоваться своей властью и пригрозить очистить храм, если не будет соблюдаться тишина. Когда Беренгар закончил, Фродоин, изо всех сил старавшийся выглядеть спокойным, сделал Сервусдеи знак переходить к ответной речи.

– Члены церковного трибунала, – заговорил старый монах, – ввиду отсутствия полновесных доказательств обвинений против епископа Фродоина, я со всем смирением и перед лицом милосердного Бога призываю вспомнить, что было постановлено Святой Матерью Церковью на соборе, состоявшемся при папе Сильвестре, в четвертом веке. – Монах передал судьям копию документа.

Собравшиеся снова загалдели, специалисты по каноническому праву спорили, пытаясь определить, чем был примечателен тот собор. На лицах церковников появилась растерянность. Дотошный Беренгар спросил Сервусдеи:

– Это очень старый собор. Его постановления до сих пор в силе?

– На нем был осужден понтифик Марцеллин, как гласит Синуэсский собор. Если желаете, проверьте по сборникам права, брат Беренгар. Если кто-то из судей сомневается в его юридической силе, он может созвать новый собор, который отменит постановления старого; если же нет – такова уже много веков воля Святой Матери Церкви.

Побледневший Гинкмар поднялся со скамьи.

– На соборе Сильвестра было принято, что епископ не может быть осужден без показаний семидесяти двух свидетелей, а пресвитеру требуется сорок четыре свидетеля.

Сервусдеи с улыбкой поклонился. Он еще помнил торжествующее лицо Фродоина, когда тот увидел старинные свитки, извлеченные из епископального архива.

– А вот свидетели, коих епископ Фродоин вызывает для подкрепления обвинений против Дрого де Борра.

Двери церкви распахнулись, и, ко всеобщему изумлению, в центральный неф вступили сорок три свободных человека из Барселоны и долин графства. Теперь уже королю пришлось криком призывать к спокойствию. Королева с интересом смотрела на епископа, которому предоставила свою защиту. От своих солдат она знала, что на его палатку пытались напасть по меньшей мере трижды, но Фродоин об этом даже не упомянул.

Сервусдеи передал писцам и судьям список наделов, поместий и домов, которыми владели его свидетели.

– Здесь одного человека не хватает! – выкрикнул писец.

Сервусдеи возвысил голос, чтобы красочный план, придуманный Фродоином, произвел максимально возможный эффект:

– Изембард Второй, законный сын Изембарда из Тенеса, который был вассалом графа Сунифреда Уржельского, а также Рыцарем Марки в силу присяги, данной императору Людовику Благочестивому. Сей Изембард защищал колонов, приведенных для заселения пустующих земель графства Барселонского, и он проливал кровь за ваших подданных, король Карл, так же как поступал и его досточтимый отец.

Вот каким образом молодой епископ, которого отправили в Барселону, чтобы обречь на забвение, возвращался во славе в res publica[29] королевства Франция. Под удивленными взглядами первых лиц державы юноша в солдатской одежде прошел по центру к нефу. Торжественность момента затронула и Изембарда. Вскоре со скамей послышались восторженные восклицания; это лицо, эти светлые волосы служили неопровержимым доказательством для старых дворян и даже для короля, ведь он знал его отца. Не требовалось никаких документов, чтобы признать в мужественном Изембарде продолжателя династии Тенесов, которую считали угасшей. Из туманов прошлого к ним возвращалась легенда.

– Тишина! – потребовал Гинкмар, поднявшись с места. – Дрого де Борр, вы можете представить семьдесят двух свидетелей, которые подтвердят обвинение против епископа?

Дрого понимал, что трибунал ни за что не признает таковыми его наемников. К тому же аристократы на этой ассамблее видели в нем зловещего чужака, бастарда Роргониса де Борра.

Беренгар беспомощно развел руками. Дрого угодил в хитроумную ловушку Фродоина.

– Мне нужно время, чтобы их собрать!

– Ассамблея не может длиться долго, – отрезал король.

Дрого в бессильной ярости кинулся к Фродоину, но его удержали королевские стражники.

– Будь ты проклят, епископ!

Следующие часы прошли в слушании речей, которые Жорди и Сервусдеи вложили в уста свидетелей. И вот из их показаний соткался пространный рассказ о преступлениях Дрого в далеком графстве, история о городе, открытом грабежу и насилию его наемников. И все-таки ключевой фигурой выступал Изембард. Он поклялся на Евангелии, что нашел тело Сунифреда, виконта Барселонского, в крепости Дрого де Борра, и добавил, что последний умертвил виконта, дабы получить власть над городом, лишившимся законного правительства. Изембард был сыном достославного рыцаря прошлых времен, и никто не поставил его свидетельство под сомнение.

Дрого, не дожидаясь дозволения, принялся кричать о беглом монастырском серве, но его слова оставили без внимания. Этот молодой человек был живым воплощением своего отца, и дворяне со своих скамей уже грозили Дрого смертью, если он еще раз оскорбит потомка Тенесов. Фродоин горделиво улыбался. Такой реакции он и желал добиться. Накалившаяся атмосфера почти не позволяла расслышать слов свидетелей, а судьям не терпелось закончить процесс. Вердикт был однозначен: Дрого де Борр не имеет права выступать представителем короля ни в одном из графств.

– Наши дела не кончены, Фродоин, – прошептал Дрого, стоявший в окружении воинов из scola. Затем он обернулся к Изембарду. – Я не собираюсь пропадать в одиночку. Будь ты проклят!

Судьба изменника не была решена. Король хотел разобраться с назначениями на другие должности и прочими судебными делами, поэтому ассамблея продолжилась тем же вечером. Фродоин со своими людьми дожидался на площади, и вот наконец зазвонили колокола. Первым из церкви вышел высокий рыцарь чуть помоложе Фродоина, в красивых доспехах; за ним следовала свита, клирики и воины. Молодой рыцарь высоко поднял верительную грамоту, и стоявший рядом паж торжественно возгласил:

– Бернат, сын Берната из Пуатье, граф Овернский, потомок благородного дома Роргона из Мэна по материнской линии, с сего дня маркграф Готии и граф Нарбонны, Безье, Магалоны, Агда, Нима, Руссильона и Барселоны. Многая лета Бернату из Готии!

Площадь разразилась криками и рукоплесканием. Фродоин пристально вглядывался в лицо нового властителя, отпрыска влиятельной франкской династии Роргонидов. Не имея никаких заслуг, помимо удобства для короля, этот юнец сосредоточил в своих руках власть над обширнейшей территорией на юге Франции – от Руссильона до Испанской марки. Епископу удалось устранить Дрого, однако новый граф представлял загадку, которую следовало разрешить как можно скорее.