Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин

– То есть можно смело нарушать слово, данное противнику?

На этот раз лех ответил мгновенно:

– Я лишь выполнял приказ.

– Ах, ну да, ну да… Приказ. Короля, ведь верно? А скажите, граф Золот, каково служить монарху, который не имеет понятия о чести? И который легко разбрасывается своими словами, гарантиями, обещаниями – когда это выгодно, а после предает?!

И вновь лех на мгновение замялся.

– Я уже не граф, ваше… Когорд. Я уже герцог.

– О, ваши заслуги отметили? Поздравляю. Но разве это ответ? Вы уходите… Стоп. Так это и есть ваш ответ? Ваше участие в войне вознаграждено высшим сановным званием? А значит, цель оправдала затраченные средства? Хм. Ваши отношения с королем, уж не обижайтесь за прямоту, больше подходят определению хозяин – шавка, чем сюзерен – вассал.

В этот раз Золот ответил уже чуть более резко:

– Довольно!

– Ну почему же? – стараюсь добавить в голос максимум ядовитой иронии. – Вы даете обещания от лица короля и скрепляете договор королевским именем, а после нарушаете их, как будто гарантий никогда и не было… Вот в этом, кстати, и кроется причина моего восстания.

Герцог раздраженно покачал головой:

– Да неужели? Будете выдавать себя за идейного борца за обездоленных или все-таки хотя бы наедине со мной будете искренни? Вы же просто почувствовали, что можете взять власть и прославить свое имя – и сделали это, разве не так?!

– Мне незачем лукавить ни перед вами, ни перед кем-либо еще. Присутствовала ли жажда власти в моих мотивах, желание прославиться? Конечно – зачем врать?.. Хм, а ведь недавно у меня был подобный разговор. Со старым графом Скардом – наверное, помните такого? Он бился в руках палачей, словно трусливая баба, любой ценой пытаясь заслужить мою милость… Так о чем я? Ах да, о жажде власти и славы. Только вот надо понимать, что они не были определяющими в моем выборе.

– Вижу, вы решили выговориться и вам действительно не хватает общения. Ну что же, сейчас я схожу за нормальным креслом, и тогда мы сможем продолжить разговор.

Отсутствовал Золот минут пять – периодически в конце коридора раздавались его злобные ругательства. Наконец герцог вновь появился в дверях, брезгливо держа за ножку грубый табурет тюремщика.

– Как вам трон? Удобно ли сидеть?

Лех, так и не сумевший поставить «кресло» ровно, махнул рукой и уселся прямо так – забавно свесившись на правую сторону. На мою «любезность» лишь досадливо сморщился:

– Юродствуйте сколько хотите. Но когда разговор закончится, я выйду из этой камеры, а вы останетесь в ней – и как там говорят в Рогоре: хорошо смеется тот, кто смеется последним?

– Справедливо. Ну что же, о причинах восстания. Дело-то вот в чем: в составе Республики Рогора была обречена не просто на прозябание, а на медленную и мучительную смерть. И не потому, что она подчинялась вашему королю, а потому, что вслед за лехами стала перенимать ваш образ жизни.

Похоже, мне наконец-то удалось удивить Золота.

– И чем же он так плох?

– Да всем. Вы знаете золотое правило существования государства, изреченное одним мудрым восточным правителем?

– Нет.

– Для выживания государства необходима сильная армия, что защитит ее от внешнего врага. Для создания сильной армии нужно много хлеба, который соберут землепашцы. А чтобы землепашцы собрали много хлеба, нужен справедливый закон.

– Хм…

– Могу растолковать.

– Ну про армию и хлеб понятно.

– Непонятно про закон? Так все просто: чтобы пахари собирали большие урожаи, нужно дать им такую возможность, а не забивать налогами, барщиной, заставляя платить за аренду неподъемные деньги. Только свободный кмет, что работает для себя и во благо своей семьи, отдаст всего себя без остатка труду – видя его результат, осязая его. Но чем богаче пашец, чем больше его урожай, тем больше он платит казне. Да, иногда требуется много денег – и разом; порой прижать кметов просто необходимо. Но если делать это постоянно, взять за правило обирать бедного пашца до нитки, обрекая его ближних на голодную смерть или вечное прозябание… Вы можете обложить его сколь угодно большим налогом, забрать хоть все! Но если забирать уже нечего, сможете ли вы на нем обогатиться? А дав заработать ему состояние и взяв с него лишь разумную долю – разве не получите вы гораздо больше?

– То есть, говоря о законе, восточный мудрец имел в виду справедливый и разумный налог?

– Не только. К примеру, он говорил о справедливом суде. У вас ведь в Республике как: каждый шляхтич хозяин своим людям, каждый судит их как посчитает нужным. Кому-то везет и ему дается рачительный, справедливый хозяин… Но разве многие из дворян сейчас вникают в крестьянские дела? Разве не отдали они свои поместья на откуп безжалостным арендаторам, что закабалили несчастных кметов, не позволяя им и рта открыть в свою защиту? И разве пашец, что ранит или убьет арендатора или, не к ночи будь помянут, шляхтича – разве его не ждет жестокая расправа вне зависимости от того, за что он поднял руку на благородного господина? Защищал близких, вступился за честь жены или дочери, восстал против непосильных поборов – разве хоть кто-то прислушается к его словам, постарается разобраться в ситуации? Конечно нет. Зато господам дано право казнить и миловать. И соверши он расправу по своему усмотрению, пусть даже и над невиновным, пусть даже и ради прихоти – кто его осудит?

– Ваши суждения более пристали романтичному и прекраснодушному юнцу, а не опытному убийце, чей выбор обернулся смертью десятков тысяч людей.

– Я добивался независимости своей страны во имя ее будущего. И раз такова цена…

Шляхтич усмехнулся:

– Цель оправдывает средства?

– Да, оправдывает… Вопрос только в том, какая цель и что за средства… Но я не закончил. Вот скажите, герцог, Творец создал человека – или человека-хозяина и человекоподобного раба?

– Человека.

– Так почему сейчас одни младенцы рождаются в благородной и власть имущей семье, а другие – в дикой и бесправной нищете кметов? Но разве в Его замысле было так, чтобы одни подчинили себе свободу, волю и жизнь других, распоряжаясь ими, словно скотом? Продавая, меняя или проигрывая в карты? И разве они не одинаковы при рождении – младенец благородный и младенец-кмет?

– А вы не видите в этом Его волю – что одни от рождения имеют достаток, а другие нет?

– Я вижу Его волю в том, что люди рождаются равными друг другу. А все то, что, мы друг с другом творим, ложится на нашу совесть. И что бы мы ни делали – в конце пути всех нас ждет справедливый суд. Его суд.

– Так пусть бы Он…

– Что? Сам правил? Воздал нам за все злые дела в этой жизни? Но так оно и происходит; каждый получает то, что в конечном счете заслужил. Правда, перед расплатой заблудшим и ошибающимся дается бесконечное множество шансов измениться и изменить свою жизнь, сделать правильный выбор… Мы ведь каждый день делаем выбор, выбор между добром и злом, пусть даже и в мелочах… А Он до последнего милует нас в надежде, что человек в какой-то миг одумается. И Он правит – но в собственном Царстве, из коего когда-то были изгнаны люди. И в которое попадают лишь те избранные, что сумели прожить честно эту жизнь, сохранив в себе Его образ.