Песня вечных дождей - Э. Дж. Меллоу

– Стоит ли мне выходить за него?

Дариус отшатнулся, словно ему влепили пощечину.

– Что?

– Стоит ли мне выходить за твоего отчима? Цель моего визита сюда вряд ли является секретом.

Дариус открыл рот, затем закрыл, словно рыба, вытащенная из воды.

– Я… я не думаю, что это уместный вопрос.

– И?

– И не стоит спрашивать об этом.

– Уместность чего-либо не должна иметь никакого отношения к его важности. На самом деле, большинство неподходящих тем поднимают более важные вопросы, чем правильные.

– Еще один урок от твоего отца, которого нет ни в книгах, ни у гувернанток?

– Не просто так он является одним из богатейших людей в Джабари.

– Несомненно. – Дариус оперся локтями о колени, отворачиваясь от девушки, которая обладала силой, способной свести его с ума.

Она была опасна, эта Бассетт. Слишком опасна, чтобы разговаривать с ней наедине.

Лучше было уйти.

– Я думала, мы договорились всегда быть откровенными друг с другом, – напомнила Ларкира. – Так что? Ты ответишь на мой чрезвычайно шокирующий вопрос? Или уподобишься всем тем людям, которые отказываются говорить тебе правду?

– Говорит девушка, которая является защитницей лжи, когда того требует ситуация.

– Да, и голосую за то, чтобы в этой ситуации обойтись без нее.

– Как удобно для тебя.

Она усмехнулась:

– Но разве это не так?

Разочарованно вздохнув, Дариус встал и подошел к краю балкона. На этот раз он обрадовался холодному дождю, ударяющему по коже, ибо тот помогал охладить его лихорадочные мысли.

– Я не считаю, что мое мнение имеет какое-либо значение.

– Поскольку ты член его семьи, я верю, что имеет.

– Ну, если ты веришь, что имеет, то так и должно быть.

– Я знала, что ты умный мужчина.

– Тот факт, что я остаюсь с тобой наедине, доказывает обратное.

– Думаешь, из этого выйдет что-то неудобное?

– Неудобное?

– Неуместное, если использовать твое любимое слово.

– Нет.

– Нет, это не одно из твоих любимых слов?

– Ничего неуместного не произойдет.

– Какая жалость.

– Прости?

– Какая жалость, – повторила Ларкира. – Потому что тогда ты оказался бы прав, а я нет. Но теперь, когда ты только что опроверг свое собственное утверждение, придя сюда без сопровождения, боюсь, любое сделанное тобой официальное заявление ни на что не повлияет.

– У меня разболелась голова.

– Вот. – Ларкира взяла пирожное с подноса. – Тебе следует что-нибудь поесть.

– Я не голоден.

– Да, да, – покачала она головой. – Как мы только что доказали, ты, вероятно, ошибаешься.

– Я… – Он перевел взгляд со светящихся весельем глаз Ларкиры на ее протянутую руку, держащую маленький, покрытый глазурью десерт. – Я сдаюсь. – Дариус взял лакомство, сел рядом с ней и съел все за два укуса.

– Лучше? – поинтересовалась Ларкира.

– Нет.

– Что теперь означает да.

К своему собственному раздражению, Дариус усмехнулся. Следовало хорошенько подумать, прежде чем препираться с этой Бассетт.

Затем собеседники погрузились в молчание, и Дариус обрадовался этому, учитывая, что пытался вспомнить, ради чего изначально пришел сюда. Эта девушка обладала даром совершенно сбивать его с толку.

Но когда ветер пронесся сквозь балкон, прижимаясь к его жакету и целуя кожу, воспоминания вернулись. Его шрамы исчезли.

Взглянув на Ларкиру, наблюдая, как она потягивает чай, Дариус понял, что бы ни случилось прошлой ночью, она либо не помнила о случившемся, либо осталась невредимой, а может, и то и другое. Ларкира явно не походила на человека, который стал бы молчать при виде его отметин, не говоря уже о том, чтобы хранить молчание об их внезапном исчезновении. И Дариус не мог просто взять и спросить ее об этом. Мог лишь представить… как срывает рубашку, стоит с обнаженной грудью перед дамой, объясняя, что раньше у него было много шрамов, а теперь их всего несколько. Она бы сочла его ненормальным. Что, опять же, возможно, так и было. Хотя он все еще не мог смириться с этой мыслью. Земли Лаклана с каждым днем слабели; во имя своей земли и народа Дариус не мог позволить себе пасть. Ему нужно было держать себя в руках. Тайна, которая привела к заживлению некоторых его шрамов, возможно, просто должна была остаться тайной. В конце концов, Адилор был странным местом и, как он видел в Королевстве Воров, таил в себе еще более странные возможности. Возможно, он вернул немного этой магии Лаклану…

Ларкира задрожала рядом с ним, и Дариус, не раздумывая, снял свой жакет и накинул ей на плечи.

– Спасибо, – сказала она, удивленно подняв на него взгляд.

Когда он находился так близко, аромат лаванды и мяты, окружавший леди Ларкиру, казался опьяняющим.

– Пожалуйста, – ответил он.

За пределами балкона продолжал бесчинствовать сильный дождь, из-за которого разглядеть что-либо было категорически невозможно. И Дариус с Ларкирой словно были изолированы от всего остального мира, оставаясь на собственном островке спокойствия внутри Касл Айленда.

Так интимно.

Дариус чуть отодвинулся.

– Могу я спросить тебя кое о чем?

– В любое время.

– Почему тебя волнуют мои мысли о твоем браке?

Ларкира плотнее запахнула жакет.

– Потому что волнуют.

– Но почему?

– Потому что твой голос заслуживает того, чтобы его услышали.

– Ради чего?

– Ради твоего собственного счастья.

– Моего счастья? – усмехнулся Дариус. – Прости, Ларкира, но я не понимаю, как одно связано с другим.

Он, конечно, знал, но даже в своих самых сокровенных мыслях не мог признаться в этом.

– Я говорю не только о женитьбе твоего отчима, – объяснила она. – Просто каждая душа в Адилоре заслуживает шанса быть услышанной. Ради того, чтобы их желания и мечты признали.

– И ты думаешь, что мне не дали такого шанса?

– Не здесь.

Дариус изучал черты лица Ларкиры, изящный носик, чуть розовые щеки и уверенную позу, то, как она смотрела на него, будто знала его самые сокровенные секреты.

Именно тогда он почувствовал то, чего не ожидал, то, что вернуло его к реальности, прочь от их личного, скрытого мира – гнев. Потому что что-то в ней – возможно, ее слова или то, как она вела себя, как будто знала его, на самом деле знала, как он в течение многих лет молча страдал в одиночестве, – вызвало в нем вспышку ярости. Может быть, потому, что она оказалась так близка к истине: Дариус и правда хотел жить своей собственной жизнью, освободившись от удушающей хватки хозяина дома и страха, что его собственные мысли будут высказаны вслух. Правда, которую он давным-давно заставил себя забыть.