Из крови и пепла - Дженнифер Ли Арментроут

Она на мгновение встретилась со мной взглядом, и я кивнула, надеясь, что успокоила ее. Моя рука скользнула к бедру. Кинжал в ножнах покоился под длинной белой туникой. Прикосновение к костяной рукоятке помогло прогнать панику.

Герцог продолжал гипнотизировать толпу рассказами о кровище и ужасе, а я сосредоточилась на блондине. Его широкие плечи окутывал черный плащ, под которым можно спрятать невесть сколько оружия.

Я это знала по своему опыту.

– Но мы говорили с богами от вашего имени, – зазвенел голос герцогини. – Мы поведали им, что народ Солиса, особенно жители Масадонии, достойны. Они от вас не откажутся. Мы об этом позаботились.

Раздались восторженные крики. Настроение толпы резко изменилось, но блондин по-прежнему никак не реагировал.

– И мы почтим их веру в народ Солиса. Мы не будем укрывать тех, кто подозревается в поддержке Темного; тех, кто ставит своей целью только разрушение и смерть, – говорила она. – Вы будете щедро вознаграждены в этой жизни и после нее. Это мы можем вам обещать.

Опять восторженные крики. Кто-то завопил:

– Мы почтим их во время Ритуала!

– Почтим! – воскликнула герцогиня, отодвигаясь от перил. – Есть ли лучший способ выразить богам нашу благодарность, чем отпраздновать Ритуал?

Герцог с герцогиней отошли от балкона бок о бок, почти касаясь друг друга, но все же не касаясь. Они подняли по одной руке и начали махать…

– Ложь! – выкрикнул кто-то из толпы. Это был тот блондин. – Лжецы!

Время словно остановилось. Все замерли.

– Вы никак не защищаете нас, пока прячетесь в своих замках, за спинами ваших гвардейцев! Вы не делаете ничего, кроме как отнимаете детей во имя фальшивых богов! – орал он. – Где третьи и четвертые сыновья и дочери? Где они на самом деле?

Затем послышался звук: резкий вдох, который доносился отовсюду. Ахнула и я, и все остальные.

Плащ блондина разошелся, и он выдернул из-под него руку. Снизу раздался предупреждающий крик. Гвардеец на лошади повернулся, но недостаточно быстро. Блондин замахнулся и…

– Схватить его! – закричал капитан Янсен.

Блондин что-то швырнул. Не кинжал и не камень. Предмет странной формы летел прямо к герцогу Масадонии. Герцог увернулся с невероятной скоростью, превратившись в размытое пятно. Виктер оттеснил меня плечом. Хоук обвил рукой мою талию и притянул к себе. Предмет пролетел мимо нас, шмякнулся в стену и упал на пол. Я опустила на него взгляд.

Это… это кисть руки.

Виктер опустился на колени и поднял ее, поджав губы.

– Что это, во имя богов? – пробормотал он.

Но это была не просто рука. Это когтистая сероватая кисть Жаждущего.

Я посмотрела на блондина. Королевский гвардеец швырнул его на колени и заломил ему руки. Его рот был в крови.

– Из крови и пепла, – выкрикнул он. Гвардеец схватил его сзади за волосы. – Мы восстанем! Из крови и пепла мы восстанем!

Он выкрикивал это снова и снова, даже когда гвардеец тащил его через толпу.

Герцог повернулся к людям и рассмеялся, холодно и сухо.

– Вот так боги разоблачили по крайней мере одного из вас, разве нет?

Хоук быстро увел меня с Тони обратно в замок, а Виктер пошел поговорить с капитаном.

– Где этот человек мог достать кисть Жаждущего? – спросила Тони и крепко сжала губы.

Мы шли через Большой зал и под знаменами.

– Он мог выйти за Вал прошлой ночью и отрезать руку у одного из убитых, – ответил Хоук.

Тони приложила ладонь к груди.

– У меня просто слов нет.

У меня тоже. Но эта конечность могла принадлежать и про́клятому, который обратился в Жаждущего внутри Вала. Я не стала говорить этого, поскольку мы проходили мимо слуг.

– Не могу поверить в то, что он сказал насчет детей – третьих и четвертых сыновей и дочерей.

– И я, – отозвалась Тони.

Это было ужасное заявление. Те дети, многие из которых теперь уже взрослые, живут в храмах и служат богам. Хотя я и не согласна с тем, что исключений не делают, возмутительно вот так намекать на то, что их похитили для каких-то гнусных целей. И всего-то нужно было бросить несколько слов, чтобы они распространились, как зараза, отравляя умы людей. Даже представлять не хочу, о чем сейчас думают родители этих детей.

– Не удивлюсь, если так думает все больше людей, – заметил Хоук, и мы с Тони повернули к нему головы. Он шел рядом со мной, всего на шаг позади. – Никого из этих детей не видели.

– Их видят жрецы, жрицы и Вознесшиеся, – поправила Тони.

– Но не их родные. – Хоук скользнул взглядом по статуям. Мы шли к лестнице. – Наверное, если бы люди время от времени могли видеть своих детей, такие заявления легко можно было опровергнуть. Опасения бы улеглись.

В его словах есть смысл, но…

– Нельзя делать такие заявления без доказательств, – возразила я. – Они только вызывают ненужные волнения и страхи – страхи, которые сеют Последователи, чтобы потом ими воспользоваться.

– Согласен. – Он посмотрел под ноги. – Следи, куда ступаешь. Я бы не хотел, чтобы ты следовала новой привычке, принцесса.

– Споткнуться один раз – еще не привычка, – возмутилась я. – И если ты согласен, то почему не удивлен тем, что так думает все больше людей?

– Согласие не означает, что я не понимаю, почему люди так думают, – ответил он, и я закрыла рот. – Если бы Вознесшихся в самом деле волновало, что в подобные заявления могут поверить, им нужно было всего лишь позволять иногда видеться с детьми. Не думаю, что это так сильно помешало бы их служению богам.

Нет.

Я тоже думаю, что не помешало бы.

Мы шли по коридору второго этажа, направляясь в старое крыло замка. Я повернула голову к Тони – та уставилась на Хоука.

– Что ты думаешь? – спросила я.

Тони, моргая, перевела взгляд на меня.

– Кажется, вы оба говорите одно и то же.

По лицу Хоука скользнула усмешка, а я промолчала. Мы поднялись по лестнице, и Хоук остановился у двери Тони.

– Если не возражаешь, мне нужно немного поговорить с Пенеллаф наедине.

Я вскинула брови под вуалью, а Тони, приподняв уголки губ, посмотрела на нас с плохо скрытым интересом. Она ждала, что я дам понять, все ли в порядке.

– Все хорошо, – подтвердила я.

Тони кивнула и открыла свою дверь, задержавшись, чтобы сказать:

– Если я буду нужна, постучи. – Она сделала паузу. – Принцесса.

Я застонала.

Хоук усмехнулся.