Реваншист - Анатолий Дроздов

— Дачка, — не согласился тесть.

— Чаму дачка? — удивился мужик.

— Не было бы яе, не было бы зяця, — философски сказал тесть и кивнул нам: — Пайшли!

Во дворе я сразу почувствовал неладное. Капот «пассата» был открыт, из него торчала нижняя часть тела отца. Я рванулся вперед. Блин! Снятая головка блока цилиндров лежала на расстеленной тряпке, а отец задумчиво рассматривал обнаженные внутренности мотора. Автоманьяк, хренов!

— Ты что? — возмутился я.

— Надо же знать, как его ремонтировать, — объяснил отец, выползая наружу.

— Зачем ремонтировать? Машина новая.

— Все новое со временем становится старым, — философски заметил этот автоманьяк. Блин, еще один на мою голову! — Кстати, сделано хорошо. Хон в цилиндрах отличный, прослужит долго. Только «Волга» все равно лучше. Прочнее.

— Как знаешь, — злорадно сказал я. — Я-то собирался подарить «Фольксваген» тебе. Но если не нравится…

— Ты это вправду? — заволновался отец.

— Разумеется, — сказал я. — Зачем мне иномарка? Во дворе поставишь — значок с радиатора сковырнут мигом. Или зеркало открутят. А у тебя — гараж.

— А сам ездить на чем будешь? — спросил отец и предложил поспешно: — «Могу „Волгу“ отдать».

— Старая.

— Десять лет всего! — обиделся отец. — Она твой «фольксваген» переживет.

Это точно. На века делали. Но «Волгу» я не хочу: ни новую, ни старую. Бензина жрет много. Сарказм.

— Куплю себе «Жигули» в «Ивушке». Чеки у меня есть.

— Ладно, — кивнул отец. — Но я продам «Волгу» и куплю тебе гараж. «Жигули» нельзя бросать во дворе. Колеса снимут или там дворники. А то и вовсе угонят.

— Договорились! — сказал я. — А тестю возьмем мотоцикл с коляской. Чеков хватит. А то он в очереди третий год стоит…

— Грошы атдам! — поспешил Вацлав.

— Не нужно, — сказал я. — У меня их много. А скоро будет еще больше. У вас Виталик в армии. Вернется, надо будет одеть.

Тесть посмотрел на «Фольксваген» и кивнул. Вот и ладно. А то неловко. Отцу авто подарил, а тестю нет. Машина Вацлаву не нужна. Куда в деревне на ней ездить? А вот мотоцикл — самое то. Работа, рыбалка, в лес по грибы — везде пройдет. И в эксплуатации дешев. Где будет брать для него бензин Вацлав, мне объяснить?

— Гэта трэба замачыць! — потер руки тесть.

— Идите! — засуетился отец. — Я скоро. «Голову» на место прикручу — и сразу. Десять минут.

Мы ополоснули руки под умывальником и вошли в дом. Навстречу нам вышла Лиля с Темой. Сына успели переодеть в немецкие ползунки и шапочку. Во рту у него торчала соска — тоже немецкая.

— Иди к папе! — сказала Лиля и передала мне Тему. Тот выплюнул соску и заулыбался. Я осторожно прижал к себе маленькое тельце. Господи, как же я его люблю! А еще Лилю, отца, сестричку, родителей жены, Машу… Как хорошо, когда ты не один в мире!

* * *

В Минск мы отправились назавтра. За рулем «Фольсвагена» сидел я — машина принадлежит мне. Здесь, чтобы передать авто другому водителю, требуется доверенность. Без нее никак — оштрафуют. Отец согласился, скрепя сердце — не терпелось опробовать подарок. Успеет. Хорошо, что он не стал допытываться, почему я отказываюсь от иномарки. Нельзя мне. И без того в Союзе писателей косо смотрят. Без году неделя в писателях, а уже крутой. Печатается в Москве, деньги гребет лопатой. Откуда знают? Так я в Союзе писателей на комсомольском учете состою. Взносы плачу — один процент с гонораров. Трудно высчитать? За границу стал ездить, а это для многих — мечта. Узнают про иномарку — возненавидят. Их даже у мэтров нет. В той жизни я бы не утерпел, похвастался. И нарвался бы на обструкцию. Мне даже «Волгу» не простят. Вот возьмут и не примут Лилю в Союз писателей. Ее книга, наконец, вышла. Так что только на «жигулях» — скромно и со вкусом.

Лилю с Темой я посадил к отцу — так безопаснее. Водитель он опытнее, а машина — крепче. «Волга» шла первой, я — следом. Этот порядок мы заранее согласовали. Иномарка вызовет любопытство гаишников, начнут тормозить. Нам это зачем?

Ехали мы не спеша. Не отводя взгляда от дороги, я складывал в голове строки будущего письма. «Уважаемый Петр Миронович!..»

В моем времени из Машерова лепили икону. Его гибель вызвала массу пересудов. Многие, в том числе дочь, считали, что Петра Мироновича убили. Глупость. Машеров никому не мешал. Его недолюбливали в Москве — это правда. Но не за успешное руководство республикой, как многие считали. Машеров считался человеком своего предшественника — Кирилла Мазурова. Именно тот рекомендовал Петра Мироновича на пост первого секретаря ЦК компартии Белоруссии. А Мазуров поссорился с Брежневым. На заседании Политбюро посмел возразить против очередной висюльки для бровастого. Подобного в Кремлевском серпентарии не прощали. Мазуров вылетел на пенсию. Гнев Брежнева в отношении него лег и на Петра Мироновича. 25 июня 1978 года Брежнев приезжал в Минск вручать городу Золотую Звезду Героя. Четыре года, между прочим, ехал. Минск наградили еще в 1974 году. Кадры вручения показывали по телевизору. Я видел, как Петр Миронович суетится вокруг генсека, хлопоча лицом. Все бестолку. Брежнев уехал в тот же день. Ему не понравились ни концерт после торжественной церемонии, ни банкет.

Машеров — человек системы. Он произносит набившие народу оскомину идеологические мантры, клянется в верности КПСС. Но у него есть важное отличие от других руководителей. Он патологически честный человек. Такие же люди и в его окружении. Многие из них, как и сам Машеров, партизанили или воевали на фронтах. Уровень коррупции в БССР минимальный. За нее жестоко наказывают. Эта тенденция сохранится и после смерти Петра Мироновича. В 80-е я работал в милицейской газете. Как-то освещал процесс над женой министра. Та работала преподавателем в техникуме и брала взятки. Арестовали, взяли явку с повинной. И министр тут же слетел с поста.

Машеров прост и доступен. Он может приехать в колхоз, снять туфли, надеть сапоги и взять в руки косу. Делает это не для публики — ему просто нравится. После косьбы он разговаривает, окруженный колхозниками. И попробуй охрана что-то вякнуть! Он им скажет… Машеров не боится людей. Он живет ради Белоруссии. Для него любая беда страны — боль. Когда в 1977 году в Крыжовке столкнулись два поезда, и погибло много людей, он плакал. Когда в 1972 году взорвался цех радиозавода, Машеров бросил дела в Москве и прилетел в Минск. Ночь провел на месте катастрофы. А потом поехал на телевидение и лично рассказал о беде. Доживи Петр Мирович до аварии на ЧАЭС, он отменил бы в республике первомайские демонстрации. И плевать ему, что скажут в Москве! Люди дороже. Машеров сделает все, чтобы уберечь страну от радиоактивных осадков.

Но сначала нужно его спасти. Жить Петру Мироновичу осталось менее двух лет. Его смерть в автокатастрофе — печальная закономерность. В 1970 году в ДТП погиб заместитель председателя Совета Министров БССР Ковалев. В 1976 году — Председатель Президиума Верховного Совета БССР Сурганов. Завершит список Машеров. Все ДТП как под копирку. Автомобиль Киселева врезался в военный грузовик, Сурганова — в автобус, Машерова — в ГАЗ, груженный картошкой. Правительственные авто носятся по дорогам, как сумасшедшие. Руководители сидят рядом с водителем — на самом опасном месте. Они не пристегнуты — ремней безопасности здесь нет. В СССР их сделают обязательными лишь в 1979 году — да и то на передних сидениях. Без ремней при столкновении на скорости в 120 километров в час шансов выжить нет.