Созвездие Хаоса - Татьяна Степанова

Но все это было в прошлом. Весь этот пестрый дух научной гениальности, разболтанности и относительного успеха. Расцвет миновал. База вступила в эру консервации. Две трети проектов были заморожены в результате недостатка финансирования.

Корпуса экспериментально-рекреационной базы стояли пустые и темные. Персонал уже перебивался с хлеба на квас. Некоторые отчаянно рыскали в интернете в поисках подработок. Другие приходили в свои лаборатории на три-четыре часа.

Дмитрий Ларионов констатировал эти разительные и печальные перемены. Он отлично помнил, как все здесь жило и бурлило при его матери, хотя сам по молодости лет в это время лишь начинал под ее руководством свой путь ученого-исследователя. Умом он понимал, что дело вовсе не в кончине его матери-академика, а в том, что на науку просто не стало хватать денег, и все, чем они жили, умирает, покрываясь коростой отсталости и стагнации.

Но в сердце его вскипала горячая волна.

Нет, не так…

Он словно стоял на берегу, а волна с силой била о скалу у подножия. И он часто слушал этот шум прибоя – со стороны.

Когда он с головой погружался в работу в лаборатории, этот шум стихал.

Пройдя к себе в отсек, он снял куртку, бросил ключи от машины на стол, написал sms Василисе – где он, чтобы она прочла, проснувшись, и сразу начал с того, где закончил накануне вечером, когда засиделся в лаборатории допоздна.

В синем корпусе было очень тихо. А потом стал набирать обороты обычный рабочий день базы. Здесь работали по своему внутреннему графику и не соблюдали суббот и воскресений.

Дмитрий Ларионов работал и не замечал, что творится вокруг.

Он был предельно сосредоточен. Он гордился оборудованием своей химической лаборатории, в которую вложил и свои собственные средства.

В двенадцать часов в лабораторию заглянула секретарь научного отдела и принесла ему документы под роспись.

Дмитрий Ларионов расписывался в журнале.

– Здесь распишитесь на всех листах, что ознакомлены с приказом, – попросила секретарь.

Он расписался, не глядя.

Но она грустно посмотрела на него и постучала пальцем по документу. И он начал читать.

Его лицо изменилось. Его исказила судорога, но он справился.

Когда за секретаршей закрылась дверь, он снова начал читать приказ. В общем-то он знал, что это может случиться. Но не был готов.

В документе было написано, что проект, над которым он работал вот уже четыре года, который когда-то так детально и подробно обсуждал с матерью как отличную перспективу, замораживался, переходя в разряд «потенциально возможных к разработке в будущем, с открытием дополнительного финансирования». Закрытие наступало уже в четвертом квартале текущего года, а с нового года химической лаборатории Ларионова предлагали перейти на неполную занятость.

Дмитрий Ларионов оглядел свои владения. Потер ладонью лицо.

Он не чувствовал усталости. Вокруг него и внутри него царила странная спокойная пустота – серого цвета. Почти такая же, какая пришла и завладела им в тот самый миг, когда перестало биться сердце его матери. И она испустила дух на его руках.

Он посмотрел на фотографию матери, стоящую на его рабочем столе. Академик Ираида Ларионова была серьезна.

Сердечный приступ случился с ней в оранжевом корпусе. Дмитрий Ларионов с тех пор не любил бывать в оранжевом отсеке. Обходился синим корпусом, насколько это было возможно.

Он остановил программу. Выключил оборудование. Закрыл свой ноутбук. Оглядел свои владения. Он не представлял себе, как это он будет являться сюда в будущем на три часа и ничего не делать. Зарплата была ему не нужна – он ведь был, в отличие от своих коллег, богат и обеспечен по жизни.

Он еще раз оглядел оборудование, припоминая его стоимость. Затем заглянул в свой айфон, нашел фотографию гостиничного комплекса в Дубне, ранее принадлежавшего его родителям, построенного отцом, а теперь ставшего его собственностью.

В обеденный перерыв он покинул базу и поехал в центр города. Зашел в принадлежащий ему отель «Радужный мост», что так поразил Катю необычностью и яркостью архитектуры. Он пил кофе в кафе при отеле, ел ванильные сырники и читал сообщения от Василисы. Он не знал, как сообщить ей, что, в общем-то, он с этого момента фактически безработный.

В какой-то момент он даже засмеялся абсурдности ситуации, вспомнив, во сколько отцу обошлось строительство и обустройство SPA при гостиничном комплексе в Дубне. Ему пришел на днях отчет менеджмента о том, что SPA, как и ресторан, целиком сняли господа из Ханты-Мансийска, отмечавшие какой-то газовый юбилей. Они хотели непременно отметить торжество поближе к Завидову, потому что близко к Ново-Огареву их не пускали.

Он сидел и вспоминал.

Некоторые вещи он вообще предпочел бы забыть, но в данной ситуации это представлялось уже невозможным.

Сев в машину, он уверил себя, что возвращается домой, к жене. Но через какое-то время обнаружил себя на светофоре на знакомом с детства перекрестке. Он встал на красный и не трогался с места, а сзади никто ему не сигналил, лишь велосипедисты ехали мимо.

Улица Роз лежала перед ним как на ладони. Именно здесь можно было получить ответы на некоторые вопросы, что не давали ему сейчас покоя.

Он остановился у дома Чеглакова и позвонил в дверь.

Ему открыл сам хозяин дома. Дмитрий Ларионов не удивился, увидев его, – вспомнил, как порой жалел, что тот, кого он знал с самого детства, тот, кто был вхож в его семью и так хорошо знал его мать, теперь тоже не у дел.

– Что случилось? – спокойно спросил Константин Чеглаков.

Дмитрий Ларионов уставился на его разбитое лицо.

Новый шрам будет, как и тот, прежний…

– Что с тобой? – повторил свой вопрос Чеглаков все так же спокойно и терпеливо.

Порой это его космическое олимпийское спокойствие выводило Дмитрия Ларионова из себя.

Человек не может быть так спокоен.

Это маска.

Это всего лишь притворство.

Фальшь.

– Надо поговорить, – ответил Дмитрий Ларионов.

Катя еще никак не могла осмыслить сказанное криминалистом по поводу результата экспертизы клея, а Мухина уже бежала к дежурной машине. Когда она услышала адрес, который прокричал дежурный, ее лицо перекосилось.

– Так я и знала! – шептала она на бегу. – Так я и знала – что-то будет… Но мы не могли… я не могла раньше… я же не могу разорваться!

Катя еле поспевала за ней. Она поняла лишь то, что снова что-то случилось. Но что? Еще один труп на остановке? Еще одно непонятное убийство? Кража? Грабеж?

Адрес, сообщенный дежурным, ей вообще ничего не говорил. Они ехали по воскресному городу, ожившему и в одночасье снова насторожившемуся из-за звука полицейской сирены.