Вид с больничной койки - Николай Плахотный

«Приоритет не духа, а металла» — вот что такое бизнес. Соблазны чуть ли не на каждом шагу. Мутным потоком идет аптечный контрафакт из-за рубежа. Наши заводы и фабрики гонят в лучшем случае просроченные лекарства или так называемые таблетки-пустышки. Лукаво крохоборствует и персонал больниц, поликлиник, «скорой помощи», лечебных центров. Почти все медицинские услуги теперь платные — иные бесстыдно афишируются на стендах. В обход очереди за 50 рэ можно получить талон в любой кабинет. Или еще проще: сунуть денежку в кармашек медсестры. Томящиеся в очереди при этом сделают вид: ничего особенного не заметили. В больницах врачебный опыт, профессионализм, душевные силы растрачиваются на разную фигню. Оттого и показатели работы ухудшаются. Дабы сохранить имидж, не упасть в грязь лицом, объективные данные — смертности! — подменяются дутыми показателями. Ложь во спасение собственной шкуры… В квартальных и годовых отчетах выводят «среднестатистическую температуру» по больнице, по административному региону. Соответственно, значит, дополнительная нагрузка ложится на плечи обслуги моргов и санитаров «труповозок».

Да, ничто не проходит бесследно. Великая нация тает на глазах. Но в истерзанных медициной душах людских скапливается «критическая масса». Она может рвануть в любой момент. Последствия не предугадать.

С 2004 года часть контрольных функций приняли на свои плечи борзые аппаратчики, явившиеся в мир под вывеской «Росздравнадзор». О их существовании по сей день слыхом не слышало девяносто девять процентов болящих, пока еще здравствующих. Я тоже знать не знал, пока быстроногая наша почтальонша Таня не забросила в почтовую секцию депешу со Славянской площади. Когда же дрожащими от нетерпения руками вскрыл правительственный конверт, понял, что по наущению властей к делу моему подключена федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения. Признаюсь: стало чуточку жаль синклит нашей поликлиники, заодно и главного врача ГКБ-31 господина Глухова. В какой-то момент явилась мыслишка: не отозвать ли жалобу из департамента?

В следующее мгновение перед мысленным взором возникла фигура… рыцаря нашего времени — Олега Митволя. Он ведь тоже возглавляет схожую службу по охране природы. Дядьки и бабульки российских чиновников, магнатов и их оруженосцы именем Митволя пугают непослушных чад… Так что гвардейцам новоиспеченного ведомства есть с кого брать пример. Да, пожалуй, надзиратели со Славянской площади должны быть и поухватистей и построже своих единомышленников из природоохраны. Душа человеческая, как ни ряди, все же подороже, нежели срубленные хамом по глупости или из корысти столетний дуб, липа-вековуха.

Гусли-мысли свои в кабинете господина Завалева я тот раз не озвучил, пронеслись они в башке как поток электронов, однако чиновник их почувствовал, уловил. И тут же озвучил собственный довод:

— По вашей жалобе в правительство была проделана огромная работа. Не стоит вдаваться в подробности. Скажу только, в 31-й клинике вам был проведен полный комплекс лечебно-профилактических и диагностических мероприятий, к тому же с хорошим клиническим эффектом.

Я нарушил служебный этикет: вступил в пререкание с руководителем подразделения Росздравнадзора. Хотя, будь Валентин Иванович на моем месте, уверен, он поступил бы точно так же, ибо в споре рождается истина. Теперь же, согласно казенной логике, вельможа отстаивал свою честь. Ну а я, разумеется, собственную жизнь, предвидя будущую ситуацию, когда снова окажусь на больничной койке, а меня будут лечить доктор Енгибарян, ее коллега Давтян, консультант из академии им. Сеченова Семенов, медсестра Сердитова. Общее же руководство будет осуществлять г-н Сегельман… Да простит меня за прямоту бог медицины приснопамятный Гиппократ, скажу как на духу: в следующий раз та команда из ГКБ-31 живым меня из ворот своей больницы не выпустит. Ну а протокол о моей кончине оформят так, что комар носа не подточит. Даже синклит РАМН в диагнозе не усомнится. Оформят чин-чинарем. По русской поговорке: дескать, бумага все стерпит.

Коль уж о бумаге речь зашла, еще минуту внимания. На запрос ответственного аппаратчика из окружения первого вице-премьера В. И. Завьялов отрапортовал как бравый Швейк на плацу перед лицом господина поручика Лукаша: водопад слов — и ни одной капли правды. Вот этот набор фраз… Лечили (имярек) во Второй терапии 31-й больницы по городским стандартам стационарной медпомощи. Был проведен комплекс лечебно-диагностических мероприятий с хорошим клиническим эффектом. Достигнута глубокая ремиссия с устойчивой нормотермией, подтвержденной объективными методами исследования.

Да, это еще те дела… Вывод же сделан на основании полного служебного расследования, с участием членов беспристрастной комиссии. Взяло любопытство: что это за комиссия? откуда взялась? Ба, знакомые все лица: Енгибарян, Давтян, Сердитова, Семенов, Сегельман. Кроме того, в протоколе расписался главврач ГКБ-31 Георгий Натанович Глухов. Достаточно авторитетная компания!! Ее собрала вокруг себя Лидия Павловна Коврижина, начальник отдела контроля качества организаций медицинской помощи населению в Московском регионе. Это она в поте лица своего сочинила текст — в два адреса — и подсунула на подпись своему обожаемому шефу. Бумага ничего себе, вполне надежная. Ее мог бы подмахнуть и сам Зурабов. Один экземпляр спецкурьер отвез в Белый дом. Второй под расписку вручила мне почтальон Тата.

Вот так в нашем отечестве дела делаются!

Под занавес беседы явно формально прозвучал в устах Л. П. Коврижиной чисто врачебный вопрос:

— Теперь-то как себя чувствуете, лучше?

— Рад бы похвастаться, да нечем… Выписали на волю с острой болью в левом боку.

Через три месяца по «скорой» увезли в Боткинскую. Немного погодя оказался под крышей 57-й ГКБ. Через месяц с небольшим попал на койку в 61-ю ГКБ. Теперь судите сами… Зря денежки свои на меня тратит наша страховая медицинская компания.

— Ну я пошел на совещание, — сказал Валентин Иванович и резко поднялся с кресла.

Судя по тону, ему неприятен был такой поворот беседы… Однако, не дойдя до порога, вернулся назад. Подошел почти вплотную, произнес шепотом:

— Сочувствую… Однако допустить вас к материалам комиссии не имею права. Таков порядок. О том же гласит и приказ за номером 205 от 22 ноября две тысячи четвертого года, подписанный Зурабовым.

— Почему же вы не проинформировали нас, когда у вас возникли потом проблемы со здоровьем? — спросила Лидия Павловна после того, как за спиной шефа захлопнулась дверь. — Мы же ровным счетом ничего не знали, как вы, что с вами?.. В этой ситуации вы вправе потребовать новое рассмотрение. Теперь уж, смею вас заверить, халтурщикам не поздоровится.

Я не верил ушам: во, какой поворот вдруг обрело затасканное по разным инстанциям дело. Опять же не кары жестокой я требовал. По ангельскому наущению мечтал облегчить участь болящих и тех, кто прибудет на смену. И чтобы при этом матрацы были еще теплыми, не остывшими.

Возможно, лишка хватил, но слово сказано.

В конце Лидия Павловна дала практический совет. С новой просьбой обращаться уже не в верха, а без церемоний прямиком на улицу Вучетича. Для вящей убедительности добавила: