Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

— Отдай-ка пистолет.

Я осторожно поднялась. В борьбе одерживает победу не тот, кто сильнее физически, а более сильный духом, как неоднократно напоминал нам Майк Вирту. Транков неосторожно раскрыл мне уязвимую мягкую кожу живота, и в случае надобности я могла бы вцепиться в него ногтями и зубами.

Он смотрел на меня, качая головой, злость в глазах немного ослабела.

— Я тебе доверял, — сказал он тихо. — Хотя вообще тоже никому не доверяю.

Он протянул мне пистолет: тот был не заряжен. Поскольку у меня не было кармана, я положила оружие на постель. Моя сумочка стояла рядом с дверью в туалет, очевидно, Транков хотел унести ее туда, чтобы свободно покопаться внутри. Меня бесила собственная неосмотрительность: я спала сном младенца, в то время как он рылся в моих вещах!

В комнате пахло кофе, в кухонной нише на маленьком столике рядом с плитой ждала пара бутербродов с сыром, баночки с йогуртом и свежий сок. Транков позаботился о том, чтобы я не осталась голодной. Я начала одеваться. После завтрака уеду.

Транков повернулся ко мне спиной и ушел в гардеробную. Я сполоснула свою вчерашнюю кружку, налила в нее кофе и молоко из найденной в холодильнике неоткрытой банки. Выбрала клубничный йогурт, бутерброд с сыром на ржаном хлебе, отодвинула постельные принадлежности, чтобы поесть за диванным столиком не накрошив. Когда Транков после довольно долгого отсутствия вернулся, на нем был темно-фиолетовый вельветовый костюм и галстук в тон, а также рубашка цвета чайной розы. В этом наряде он был вылитый русский князь, сбежавший из какой-то картины девятнадцатого века, и меня потянуло обнять его. Я едва сумела сдержаться. Незачем ему больше думать обо мне. Если понадобится, красивого парня можно найти в любом баре.

Транков выпил только кофе и все время молчал. На вид снаружи было холодно, хотя изморози или пленки льда на лужах я не заметила. Пожалуй, мой фургон заведется без капризов. Окончив завтрак, я пошла умыться и почистить зубы. Когда я возвратилась, Транков стоял перед картиной.

— Я еще не могу отдать ее, она не готова.

— Спешить и ни к чему. Я живу в полностью обставленной квартире, там нет для нее места.

— Ты по-прежнему не хочешь дать мне номер телефона? — Он не смотрел на меня, устремив хмурый взгляд на картину, и дулся, будто маленький мальчик.

— Нет. Да и зачем он тебе? Найдешь меня в «Санс ном», там тоже есть телефон.

Я стала между Транковым и картиной так, что он был вынужден посторониться.

— Юрий, не будь ребенком! В том, что у меня с собой оружие, нет ничего личного. Я ношу его с собой постоянно.

— Даже когда бываешь со Сталем?

— Я же сказала, давай забудем о Стале! Мне пора идти. Спасибо за все!

Я поцеловала его в обе щеки, быстро погладила по волосам и ушла. Ворота открылись перед моей машиной, словно сами собой. У меня было чувство, будто я наконец вырвалась на свободу.

До самого конца ноября Транков не давал о себе знать. Надежда Сюрьянена на долгую навигацию не осуществилась, все время холодало, и снег покрыл землю уже к середине ноября. Я съездила, сама удивляясь этому, в свободный понедельник в Коппарняси. Местами снега было уже достаточно для катания на лыжах, попадались мне и финские санки. Бредя вдоль берега моря, я рассматривала следы: здесь прошла лиса, там — желтогорлая мышь. Много встречалось оленьих следов, и, пройдя по проложенной животными тропке глубже в лес, я увидела поодаль знакомые отпечатки лап: оленя преследовала рысь. Но пройти дальше и посмотреть, поймала ли рысь добычу, мне не удалось: нужны были лыжи или снегоступы.

Я взяла с собой карту, оставленную мне Давидом, и еще раз попыталась прикинуть объекты на местности. Итак, Сюрьянен хочет заполучить Коппарняси, но почему это интересует Давида? Вероятно, Давид знал Сюрьянена со времен проекта в Хиденниеми. Есть ли здесь какая-то связь с новыми влиятельными партнерами Сюрьянена, на которых намекал Транков? Или с военным складом, который явно неуместен посреди зоны отдыха? За оградой с запрещающими табличками может скрываться что угодно. Если в семидесятые годы здесь планировалось построить ядерную станцию, то были сделаны очень точные карты местности. Наверное, со времен ее аренды Советским Союзом там не сохранилось ничего особо опасного; но, как ни мало я знала о свойствах ядерной энергии, я не доверяла полностью ничему, придуманному человеком. Майк Вирту однажды в беседе за кофе сказал, что ядерная энергия была блестящим изобретением до тех пор, пока техника и уран оставались в правильных руках. Выглядело так, будто Майк знает, чьи руки — правильные. Хотела бы и я это знать.

Я вернулась к оленьей тропе; три оленя метнулись мимо меня, обратившись в бегство. Поскользнулась на скале так, что уже думала, будто сломала лодыжку, и наконец дотащилась до «Кестикиевари», к какао и булочке. Морской орел по-прежнему парил над прилавком, раскинув крылья, по радио звучал голос Яри Силланпяя. Я чувствовала себя алкоголиком, который сидит в любимом своем кабаке, но пьет только сок. Это заведение слишком напоминало мне о Давиде, и именно поэтому я должна была пойти туда, чтобы окончательно выжечь этого человека из памяти. Добиться, чтобы он стал мне безразличен. Хотя за один раз это не удастся.

Включив мотор фургона, я вдруг заметила, что взмокла от пота: по радио звучала та же пьеса Баха, которую играл светловолосый альтист на книжной ярмарке в Турку. Пришлось остановить машину у обочины на перекрестке с Хангонтие: я ничего не видела из-за слез, но музыка вливалась в мою душу как лекарство, и на этот раз слезы были очищающими. Чертов Бах. Слушая его мелодии, я начинала сильно подозревать, что какой-то бог действительно существует.

В «Санс ном» пришли вести, что операция на сердце, сделанная Вейкко, прошла хорошо. Йоуни и Моника ходили его навестить, но я так и не преодолела в себе страха перед больницей, хоть и твердила мысленно, что у представителя моей профессии не должно быть таких мест, куда он не осмеливается зайти. Хотя какой я теперь телохранитель! Я всего лишь посудомойка и оператор овощечистки — на этой должности позволительно иметь слабости.

В начале ноября в ресторан вновь заглянули полицейские, и не из обычного патруля, а из уголовной полиции, расследующей смерть бездомного Ристо Антеро Хаапалы. Явившись в четверг за час до открытия ресторана, они провели беседу со всем персоналом.

— Вас ни в чем не подозревают. Нам только нужно выяснить, каким образом Хаапала получил алкоголь, смешанный с жидкостью для мытья ветровых стекол, которая содержит метанол. Знаете ли вы, где он обычно находил выпивку?

— Откуда нам это знать! Поговорите с его приятелем, Вейкко Вуориненом. Они приобретали выпивку вместе.

— Вуоринен говорит, что ничего об этом не знает. Когда он и Хаапала отправились на свой насест ночевать, у них не было ни капли алкоголя. Шесть бутылок пива, которыми они наслаждались вечером, закончились уже к девяти, — рассказывал старший из полицейских, бородатый мужчина, навидавшийся разных смертей.