За тридевять морей - ТемныйКот

сокровища добыть… верилось слабо. Не тот случай и не те демоны.

— Г-господин Рокин…

Мужчина тяжело вздохнул — прямо совсем, как человек! — хлопнул себя по предплечью, убирая экран, и в который уже раз вместе с креслом развернулся лицом к ней.

— Я вас слушаю, Сатоши-сан.

— А девочка, с которой… то есть, она тоже… — Риоко запнулась, не зная, как бы сформулировать повежливее. А то вдруг демонов нельзя называть демонами и «господин Рокин» рассердится.

— Она… — мужчина устало помассировал глаза, — человеческая девочка. Которую Конго взяла под свою опеку, потому что на берегу бы её просто убили.

— Кто?!

— Правительство Японии.

— Но… как?! Почему?!

— Если коротко, то Макие Осокабе не совсем обычный ребёнок. Был такой правительственный проект — «Дети сакуры». В его ходе при помощи генной инженерии планировалось создать «специальных» людей. То есть, людей, «заточенных» под конкретные задачи. Учёных, политиков, военных… Но из сотни детишек выжили только Макие и ещё один мальчишка. Да и они выжили лишь каким-то чудом. В итоге проект закрыли, мальчишку перевели в Северный регион, а Макие поселили в лаборатории, где разрабатывалось оружие против Тумана. В качестве живого компьютера.

— Как это — компьютера?!

— Ну вот так. Компьютер или расчётная приставка для обработки данных. Только живая. Видите ли, Сатоши-сан, Макие даже не гениальный, а прирождённый физик. Она способна оперировать такими понятиями, которые человеку и представить-то сложно. То есть разница между ней и обычным учёным, как между пловцом и дельфином. Одному десяток километров проплыть — достижение невероятное, а второму вода — дом родной.

— А… а потом?

— Потом разработка была закончена и девочка стала не нужна. Более того, неудобна.

— Почему?!

— Люди, — мужчина невесело усмехнулся. — Представьте себе реакцию именитых учёных, когда их походя затыкает за пояс восьмилетняя девочка.

Риоко чуть смутилась. Жизнь в «террариуме единомышленников», как называли иногда учёное сообщество, она представляла себе достаточно хорошо. И ещё лучше — страх учёных оказаться на улице, лишившись работы.

Мужчина покивал, продолжив:

— В общем, девочку убрали с глаз долой, приставив вместо няньки одного из лаборантов. — Он снова усмехнулся, столь же невесело. — Хорошо хоть приставили единственного, наверное, человека, который относился к ней, как к ребёнку, а не как к оборудованию. Не знаю, что бы с ней случилось дальше, но в результате боя на рейде Йокосуки, двое уже наших девчонок попали в дом, где жила Макие.

Поморщившись, мужчина покачал головой.

— Абсолютно дикая история, апофеоз разгильдяйства и победы над здравым смыслом — два линейных крейсера лезут в бухту охотиться на подлодку… — Тут он, словно спохватившись, оборвал себя. — Впрочем, не суть, эти охотницы уже осознали и исправились. Суть в том, что в правительстве засекли этот контакт, перепугались, и отдали приказ: немедленно уничтожить носителя секретной технологии. Дабы врагу не досталась. И дальше уже события развивались, как в остросюжетном боевике: атака спецназа, стрельба, пожары, взрывы, бегство на подводной лодке… В конце концов, Конго решила, что весь этот бардак с погонями, стрельбой и догонялками совершенно не подходящее место для ребёнка и забрала девочку, выделив ей остров в личное пользование. Поскольку вернуть её к людям было всё равно, что убить.

Мужчина в который уже раз тяжело вздохнул:

— Проблема же в том, что у девочки практически отсутствуют социальные навыки. Она никогда не ходила в школу, не общалась со сверстниками. Весь её жизненный опыт — это лаборатория, обнесённый забором особняк и браслет-маячок на щиколотке. Не самые полезные знания, согласитесь. Вот только и у нас воспитывать детей никто не умеет. Дом, игрушки, вещи… это пожалуйста. Любые и в любых количествах. Но даже просто обедом вовремя накормить — задача непосильная, поскольку никто не знает, как это делается. Понимаете?

Слушавшая всю эту историю с приоткрытым от удивления ртом, Риоко медленно кивнула:

— Кажется, понимаю, господин Рокин.

В самом деле, если пропустить бегство на подводной лодке (куда и как вообще можно убежать из Японии, если вокруг блокада?!), то в целом ситуация понятная. Хотя и весьма бредово звучащая. Секретные проекты, закрытые лаборатории, погони, перестрелки… Услышь она подобное ещё вчера — решила бы, что ей сюжет фильма пересказывают. Но сейчас… — Риоко невольно покосилась за окно на простирающуюся до горизонта гладь океана — для кино обстановка слишком уж настоящая.

— Господин Рокин, но почему я? Разве не лучше было вам пригласить того лаборанта, если он, как вы говорите, относился к девочке хорошо?

— Потому что его убили, Сатоши-сан, — без выражения пояснил мужчина. — Он защищал Макие, и спецназовцы застрелили его прямо у неё на глазах.

— П-простите, — Риоко стушевалась, отводя взгляд. Неужели всё это правда? В двадцать первом веке использовать детей, как живые компьютеры! Разве такое возможно? Но с другой стороны, какой смысл господину Рокину лгать? Никакого. Убеждать в чём-то, когда они находятся уже в сотнях, если не тысячах километров от берега… просто смешно. Выходит… Бедный ребёнок! Какие же мерзавцы, эти чинуши в правительстве!

— Господин Рокин, я приложу все силы, чтобы позаботиться о девочке, — твёрдо заявила она, поднимая взгляд.

Следующие полчаса прошли в молчании. Господин Рокин вернулся к своему экрану, его странная спутница так и не проронила ни слова, Широ всё никак не мог оторваться от окна (бескрайняя гладь океана его просто заворожила), а сама Риоко пыталась отвлечься, мысленно выстраивая линию поведения с будущей подопечной. Ведь если девочку держали взаперти, то у неё вполне могла развиться психическая травма. Дети в таком возрасте очень ранимы. Это, во-первых. Во-вторых, слова господина Рокина про «любые игрушки» очень тревожный симптом. Сколько раз она сталкивалась с ситуацией, когда родители не уделяют ребёнку должного внимания, вместо этого просто «откупаясь». А потом удивляются, когда вырастает «золотой мальчик» — избалованный, капризный и эгоистичный. Пожалуй, вести себя следует мягко — всё же девочке пришлось столько вынести, но твёрдо — поскольку вседозволенность до добра не доводит.

— Сатоши-сан…

— Ох, простите, господин Рокин, задумалась, — отозвалась Риоко, выныривая из размышлений.

— Сатоши-сан, мы уже подлетаем, и я бы хотел вас заранее предупредить: не пугайтесь.

Риоко невольно насторожилась.

— Пугаться? Чего?

— Э-мм… — господин Рокин замялся. — Видите ли, Акаси довольно эксцентричная особа, к тому же обожает фильмы, сериалы и всякие телешоу. И ладно бы она их только смотрела, так ведь ещё и норовит сама что-нибудь такое… изобразить.

— Я не совсем понимаю, — протянула Риоко неуверенно. — Многие люди обожают кино и даже устраивают любительские постановки.

— Так то люди, — мужчина вздохнул. — Ну что может какая-нибудь обычная девочка-косплейщица? Сшить себе платьишко, да, размахивая бутафорским клинком, изобразить киношного вампира? Забавно, но не больше. А