Осеннее преступление - Андерс де ла Мотт

— Такая версия есть, но мы пока ничего не отметаем.

— Чушь, — фыркнула Элисабет, но в следующую секунду брюзгливое выражение сменилось довольной улыбкой.

— Значит, теперь вам придется заново открыть старое дело. Допросить Александера Морелля и всех прочих. Вот старший Морелль забегает. Да и Бенгт Андерсон тоже. — Улыбка стала шире.

— Я вот чего не понимаю, — сказала Анна. — Вы с Мари Андерсон, похоже, в хороших отношениях. Но Мари ведь тоже была на каменоломне, и вы обвиняете ее отца в том, что он вместе с Хенри Мореллем скрыл правду.

Элисабет задумалась.

— Мари — моя племянница, дочь моей сестры, я знаю ее с младенчества. Они с Симоном были как брат с сестрой. Даже собирались жить вместе в Лунде. У меня в голове не укладывается, что она могла бы желать ему зла.

Элисабет устало улыбнулась.

— Все эти годы Мари, как могла, поддерживала нас с Карлом-Юханом. Она даже раз в месяц навещает его в городской клинике. А вот насчет ее мужа у меня сомнения. Не говоря уже о тех двоих.

Улыбка превратилась в жесткую черту.

— Калле Педерсен был спившийся жулик, который лупил жену и детей почем зря. Его дочь Карина всегда была, на мой взгляд, слишком расчетливой. Вы, может быть, в курсе, что ее первый муж умер при странных обстоятельствах? А Александер… Жена его выгнала, не вынесла его нрава.

Старуха покачала головой.

— Бенгт Андерсон, скорее всего, пытался скрыть правду не столько ради Мари, сколько ради репутации Неданоса. Для Бенгта поселок всегда был на первом месте. Даже важнее семьи. Моя сестра, конечно, выбрала не того мужчину, но его дети из-за этого страдать не должны.

— Поэтому вы позволили Матсу Андерсону жить здесь?

Элизабет снова поджала губы.

— Вы, наверное, заметили, что Матс несколько с особенностями. Мне понравилось, что Мари купила Которп у Бенгта, хотя новое название — Норрбликка — звучит претенциозно, я Мари так и сказала. А бедняга Матс остался ни с чем, так что мы договорились — пусть живет здесь. У нас с Клейном достаточно места, а Бенгту на парня наплевать.

Они подошли к дому, где уже ждал Клейн. Клейн выглядел встревоженным, но Элисабет успокаивающе погладила его по руке.

— Не волнуйся, старый чудень. Мы с Анной хорошо поговорили, думаю, теперь мы понимаем друг друга. Но мне нужно отдохнуть.

Они простились, и Анна медленно пошла к своей машине. Разговор получился не совсем таким, как она себе представляла. Что же, она выбрала, на чьей она стороне? Решила, что версия Элисабет о сокрытии фактов верна? Хотелось бы ей сказать “нет”, сказать, что она ничего не отметает и пестует сомнения. Но Анна больше не была уверена, что это так.

Покинув новый двор и медленно направляя машину между старых конюшен, Анна заметила у гумна старый, довольно грязный пикап. Под брезентом на платформе виднелось что-то белое, и Анна успела проехать полдороги к аллее, прежде чем поняла, что это такое. Она резко затормозила и сдала назад. Поставила машину носом к кузову пикапа, выскочила и подняла брезент. На платформе лежала белая “веспа” Агнес. Первой мыслью Анны было, что произошла авария. Что Агнес лежит где-то раненая. Пульс подскочил. Наконец Анна разглядела, что “веспа” цела. Но беспокойство не уходило.

Анна огляделась, но никого не увидела. Капот пикапа не успел остыть. Значит, машина стоит здесь не очень долго. Анна бросилась звонить Агнес, но попала на голосовую почту. Черт!

Анна обогнула угол гумна, и перед ней открылся плодовый сад с яблонями в четыре ряда, а за ними, в конце гравийной дорожки, — длинный дом, чем-то похожий на конюшни. В одном окне горел свет, и Анна побежала туда.

Дорожка шла слегка под уклон, и кирпичный домик казался сгорбленным, словно присел на корточки за спиной у других строений. Тревога внутри у Анны нарастала.

Анна шагнула на крыльцо и попыталась заглянуть в окна, но ничего не увидела. Ей показалось, что она слышит удары молотка, которые стихли, когда она постучала. Кто-то подошел к двери и как будто заколебался, стоя по ту сторону. Потом в замке скрежетнуло, и Матс открыл дверь. Здоровяк молча, с удивлением воззрился на Анну. Поверх обычной одежды у него был кожаный фартук, заляпанный большими, ржавого цвета пятнами. Кровью?

В темном коридоре у него за спиной послышался стук когтей, и Анна заметила что-то белое. Мило вышел под свет лампочки над дверью. Собака держала в пасти кролика, на брюшке которого зиял разрез.

— Гд-де Агнес? — выкрикнула Анна, не обращая внимания, что заикается. Она шагнула вперед, и здоровяк отступил в коридор. — Где она?! — Брызги слюны попали Матсу на рубашку, заставив его отступить еще на шаг. Он был на тридцать сантиметров выше и килограммов на пятьдесят тяжелее Анны, но явно испугался, неловко топтался и пытался избежать ее взгляда.

— П-простите…

Анна двинулась за ним. Тревога сменилась яростью, от осторожности не осталось и следа.

— Что ты сделал с моей дочерью?

Матс выставил перед собой руки; в глазах ясно был виден страх.

— Я не.

Он прижался спиной к стене, Анна занесла руку, заметила, как он дернулся. Пульс грохотал в висках.

— Мама!

В коридоре рядом с Мило возникла Агнес. Вид у дочери был потрясенный и рассерженный.

— Ты чего?

Анна опустила руку; гнев уходил, сменялся облегчением. Матс все еще прижимался к стене, выставив перед собой руки, словно боялся, что его побьют. Анна устыдилась.

— Извините, — пробормотала она великану и отступила на шаг. — Я не зн-нала.

Агнес осторожно погладила Матса по плечу, и тот опустил руки. Анну дочь одарила мрачным взглядом.

— Я ув-видела “в-веспу”. Ты не от-твеч-чала.

Она хватала ртом воздух, пытаясь собраться. Окинуть ситуацию взглядом, увидеть логическую связь. Она глубоко вдохнула, выдохнула. Вдохнула и выдохнула еще несколько раз, после чего повернулась к Матсу.

— Прошу прощения, — очень медленно проговорила она. — Я увидела “веспу” на платформе вашей машины и подумала, что с Агнес что-то случилось. Она не отвечала на звонки, и когда я увидела вас и Мило вот с этим… — Она указала она пса — тот сидел на полу в коридоре, склонив голову набок. Кролика он так и не выпустил.

Матс уставился на нее, словно не мог сообразить, правду она говорит или нет. Посмотрел на Агнес, на Мило, снова на Анну.

— Простите меня, Матс, — повторила Анна. — Я просто мать-наседка.

Матс кивнул и криво улыбнулся.

— От наседок вреда нет. Дикие свиньи куда опаснее. Я бы не стал вставать между свиноматкой и ее поросятами.

— Не стал? — Анна улыбнулась в ответ.

— Нет. Опасно для жизни. — Матс с важным видом кивнул.

Анна взглянула на Агнес.