Осеннее преступление - Андерс де ла Мотт

От размышлений Анну оторвал звонок мобильного. Звонил адвокат. Он, как обычно, не стал тратить времени на светские разговоры, которых ей сейчас хотелось, как никогда.

— Я только что говорил с главным обвинителем, Тордом Сантесоном. Он сам будет заниматься делом.

— Почему?

— Мне не объяснили толком. Сантесон утверждает, что всплыла новая информация, и вы должны как можно скорее явиться к следователям. Может, конечно, он и блефует. На Сантесоне пробы негде ставить, извините за выражение, и с чего бы ему меняться. Но вообще такое впечатление, что он имеет в виду именно то, что говорит.

— И что это означает? Чисто практически?

В трубке послышался глубокий вздох.

— Это означает, что, если вы не явитесь к следователям в ближайшие несколько дней, Сантесон с большой вероятностью вызовет вас на допрос. Что почти невозможно будет скрыть от прессы. “Детектив подозревается в убийстве” — великолепный заголовок. Сантесону наверняка понравится.

Адвокат замолчал, и Анна услышала в трубке удары собственного сердца.

— Предлагаю вам бросить все и как можно скорее лететь в Стокгольм.

Остаток дня Анна провела у себя в кабинете. Разослала следователям краткие инструкции по электронной почте. Потом заказала первый же утренний рейс на Бромму.

Анна пыталась успокоиться, твердила себе, что все дело в новом, жаждущем результатов прокуроре. Что на самом деле у следствия нет ничего нового. Что все под контролем. А вдруг ты ошибаешься? прошептал Хокан. Вдруг они все знают? Вдруг тебя уличат, вдруг Агнес прочитает об этом в газете, вдруг…

Анна попыталась заткнуть его, растолковать, что видит его насквозь, что его штуки и на этот раз не пройдут. Но Хокан не слушал и продолжил зудеть. Слово за словом он уничтожал ее защиту.

Она заслуживает, чтобы ей сказали правду. Ты и так долго тянула. Она сильная. Ты — тоже.

Под конец Анна уже не могла сопротивляться.

Она уложила папки с делами Видье и Рюландера в портфель, заперла кабинет и села в машину. Едкий дым обжигаемой глины едва заметным туманом висел над крышами. Анна посидела в машине, не заводя мотор.

Ну, и чего ты добиваешься? спросил Хокан. Чтобы Хенри Морелль явился к Агнес и сказал ей, что тебя арестовали? Или Йенс Фриберг? Чтобы.

— Ладно, ладно! — пронзительно выкрикнула она и стукнула по рулю. — Ты получишь, что хочешь, только заткнись на минутку, заткнись, пожалуйста! Дай подумать спокойно.

Хокан замолчал. Анна посидела еще несколько минут, потом взяла себя в руки, завела машину, переключила передачу и медленно покатила на запад. После того как она набросилась на Матса, ее отношения с Агнес снова в минусе. Если она хочет, чтобы они с Агнес снова разговаривали — Анна сделала ударение на первом слове, — придется поднести примирительный дар. Анна проехала три мили до ближайшего торгового центра, нашла непременный магазин с мобильными телефонами и купила дорогой айфон последней модели, цвета, который, по ее предположению, понравится дочери. Еще купила две порции суши на ужин и успела вовремя вернуться в Неданос, чтобы встретить Агнес на вокзале.

Агнес все еще дулась, но подарок приняла. Она вставила в айфон сим-карту со старого телефона и, поиграв с ним некоторое время, пробурчала что-то, что при известном желании можно было истолковать как благодарность.

Они приехали домой, и пока Агнес выгуливала Мило, Анна накрывала к суши-ужину. Большую часть их молчаливой трапезы она посвятила попыткам собраться с духом.

Справится ли она?

Конечно, да. Я не знаю никого сильнее тебя, прошептал Хокан. Давай, прямо сейчас. Ради меня.

Когда луна стояла уже высоко, Анна вошла к Агнес и терпеливо дождалась, пока дочь отложит телефон и одарит ее взглядом “чего тебе?”.

— Мужчину, который затеял драку в парке, нашли мертвым, — начала Анна. — И оказалось, что в ночь гибели Симона он был на каменоломне.

Агнес явно заинтересовалась.

— Ой! — Неприветливое выражение исчезло. — Расскажи?

Анна кивнула. Но сначала я расскажу про твоего папу. Расскажу, как он умер. Анна собиралась продолжить именно так. Она обещала Хокану. Она слышала, с каким нетерпением он ждет от нее этих слов. Но в последний момент мужество изменило ей.

Вместо этого Анна пустилась рассказывать о жестоком противостоянии между Элисабет Видье, Хенри Мореллем и Бенгтом Андерсоном, которое началось после смерти Симона. О письме и о том, что вызвала к жизни смерть Юакима Рюландера.

Конечно, так нельзя. Она же практически выбалтывает тайну следствия. И все же Анна продолжала рассказ — отчасти потому, что он захватил Агнес, отчасти потому, что он позволял не молчать. Не молчать, слушая обвинения Хокана.

Прости, подумала Анна, договорив до конца. Я не справилась. Слишком трудно. Мне нужно больше времени. Не злись, пожалуйста, не злись.

Хокан промолчал.

Отдел внутренних расследований не относился к полицейскому управлению, а потому находился не в большом здании на Кунгсхольмен, а в совершенно другом помещении. В последний раз Анна была здесь в июне. Адвокат тогда обещал, что этот допрос вообще последний в этом расследовании. И он помнил обещание — это Анна поняла по слегка виноватому виду, когда адвокат без пяти девять здоровался с ней. Свежевыглаженная рубашка, ослепительно белые зубы, дорогой костюм — неудивительно, учитывая, сколько он заколачивает. Однако ей не хотелось, чтобы ее интересы представлял какой-нибудь прыщавый новичок, к тому же она может позволить себе такого адвоката. И неважно, если из-за этого она выглядит так, будто ей есть что скрывать.

Ровно в девять дверь открылась, и вошел следователь из тех, с кем Анна встречалась в прошлый раз, — невысокий мужчина с бульдожьей челюстью, Анна не стала запоминать, как его зовут. Бульдог пожал им руки, провел через несколько бронированных дверей и проводил в уже знакомое помещение без окон. В двух углах виднелись камеры, и Анна решила воздержаться от разговора с адвокатом. Они просто кивнули друг другу и стали ждать.

Почти четверть часа они просидели молча, обмениваясь многозначительными взглядами. Вряд ли Сантесон назначил еще одну встречу, не говоря уж о допросе, в четверг раньше девяти утра, так что задержка — просто способ поиздеваться. Маленький психологический пинок, чтобы вывести ее из равновесия. Анна сама много раз использовала этот трюк, и теперь ее поразило, насколько он эффективен. Тревожный сон ночью и неудобный утренний полет уже сделали свое дело. Она напряжена и ждет подвоха.

Успокойся, сказал бы Хокан. Но вчера вечером она предала его, и он больше с ней не разговаривает. Анна осталась совсем одна.

Дверь без предупреждения открылась, и вошел бульдог в компании невысокого полноватого мужчины в костюме. Под мышкой мужчина нес толстую папку с делом.