Однажды в Хорс-тауне - Олег Бондарев

— Не хочу вам мешать, — неожиданно смутился даркер.

— Да с чего бы ты нам помешал?

— Я уже навещал доктора Харвиса сегодня… Сказал ему о тебе… Так что он в курсе… А я пойду, Винс.

С этими словами Нуб растворился в воздухе.

— Все даркеры страдают клаустрофобией, — сообщил голос. — В замкнутых пространствах, да еще под землей, они чувствуют себя очень неуютно. Оттого и мысли в их головах начинают путаться, возникает нерешительность, скованность… Такие интересные собеседники на улице — и такие скучные, едва переступают порог помещения.

«Так вот почему Нуб сбежал… И неохотно соглашался зайти ко мне!» — подумал сыщик.

— Вы, я так понимаю, тот самый доктор Харвис? — полюбопытствовал он вслух.

— Да, это я.

В дальнем конце зала возвышались два кресла. Огромные, они более походили на трон какого-нибудь европейского монарха.

— Проходите, проходите, — сказал мужчина, ставший у дальнего стеллажа с книгами. — Я всегда рад гостям.

На вид ему было лет пятьдесят. Близость к преклонным годам выдавали коротко стриженые седые волосы. Подойдя к Доктору поближе, Винс смог разглядеть еще морщинки на лбу и в уголках глаз. Тонкую линию губ окаймляла бородка а-ля Майкл Олдфилд, длинный нос нагло высовывался вперед.

— Итак, вы — Винс Новал? — уточнил Харвис.

— Да, это я.

— Приятно лицезреть вас в моей скромной обители.

Доктор поднялся на ноги, подошел к стеллажам, уставленным всевозможными книгами. Провел рукой по корешкам. Вновь повернулся к Винсу.

— Наш общий друг даркер рассказывал о вас много хорошего. Я невольно проникся симпатией к вам, пусть до этого момента судьбе и неугодно было свести нас. Отрадно видеть вас в качестве своего гостя.

— Теперь ясно, у кого Нуб научился так разговаривать, — хмыкнул Винс. — Вам не хватает трибуны, профессор, а мне — парты и лавки, чтобы почувствовать себя на лекции в университете.

— О, нет, я Доктор, а не профессор, — ухмыльнулся старик.

Он медленно прохаживался вдоль книжных стеллажей, уходивших высоко вверх.

— Доктор Курт Харвис, если быть точным, — сказал он, обернувшись через плечо. — Можно просто — Доктор Харвис.

— Да, так гораздо короче и проще, — фыркнул Винс.

— Я просто не люблю всех этих «сэров» и «мистеров», — объяснил Курт, снова обращая свое внимание к стеллажам и покоящимся на них томам. — Весь этот излишний пафос, препятствующий нормальному общению.

— Возможно, — не стал спорить детектив.

— Так зачем вы искали встречи со мной, мистер Новал?

— Можно просто Винс. Вы ведь не любите «мистеров».

— Хорошо, Винс так Винс. Так зачем я вам нужен, Винс?

— Нуб рекомендовал вас как специалиста по части монстров.

— Неужто он прямо так и сказал обо мне? — поморщившись, спросил Харвис.

— Нет, не прямо так. Но что-то в этом духе.

— Специалист по монстрам… — презрительно выплюнул Доктор. — Монстрам… Терпеть не могу это слово.

— Отчего же?

— Те, кого я изучаю, вовсе не монстры. Я зову их Другими. Иногда — Непохожими. Монстры — слишком грубо. Они ведь совсем не монстры, знаете ли. Просто к каждому нужен подход. Если, к примеру, вы месяц не будете кормить собаку, а потом решите ее погладить, она отгрызет вам руку. Так и с ними — если вы хотите, чтобы они были добрыми и не пытались полакомиться вами или убить вас, найдите к ним подход!

— Это все жуть как интересно, доктор Харвис… Но меня сейчас интересует не лекция о жизни Других. Убит младенец, и мне нужно найти… Непохожего, который это сделал.

— Вы схватываете все лету, Винс. Впрочем, не стану вас томить, говорите, что там за история с убийством?

Новал кивнул и поведал Курту историю о зеленом ребенке. Доктор внимательно выслушал детектива, после чего надолго задумался.

— Что скажете, Доктор Харвис? — нетерпеливо спросил Винс.

— Скажу, что хотел бы посмотреть на те снимки, что вам дал господин Кребол. Причем меня интересуют оба — не только тот, что сделали вы, но и тот, что сделал он сам — перед тем, как идти в вашу контору.

— Почему оба?

— Хочу оценить развитие за трое суток.

— Развитие? За трое суток? Это что еще за акселерация?

— А чему вы удивляетесь, дорогой мой Винс? У Других могут быть совершенно иные биоритмы, совершенно иная продолжительность жизни и, как следствие, гораздо более интенсивный рост. Вам известно, сколько живет бабочка, после того как кокон лопается?

— Сутки?

— Не совсем, но довольно близко. В естественных условиях срок очень короток. При правильном уходе в неволе — гораздо дольше… Но речь не об этом. Главное, что все живые существа живут и развиваются по-разному. Так что — да, я хочу оценить развитие нашего зеленого малыша за трое суток.

— Смотрите. Вам видней, нужно это или нет, — детектив протянул Курту оба снимка.

Доктор вынул из кармана очки, нацепил их на кончик носа и несколько минут занимался изучением фотографий. Взгляд его плавно перемещался от одной распечатки к другой. Наконец Харвис спрятал очки в карман и вернул снимки сыщику. После чего, сложив руки за спиной, специалист по Другим продолжил неспешную прогулку вдоль книжных полок.

— И что вы скажете? — снова нетерпеливо спросил Винс.

— Скажу, что вам не хватает выдержки.

— То есть?

— Вы торопите пожилого человека, который занимается не ерундой, а раздумьями на тему «Чем я могу помочь мистеру Новалу в этой ситуации».

— Вы должны понять — младенец был убит во вторник, и родители жаждут, чтобы я поскорее нашел виновного.

— В любом случае торопить меня не стоит, — заметил Доктор, а Винс подумал, что Курт, как и он сам, обожает оставлять последнее слово за собой — пусть даже в такой безобидной ситуации, как эта.

— Я понял, — не удержался от соблазна сыщик.

Доктор остановился, повернулся и наградил его долгим пронзительным взглядом. Винсу стало немного не по себе, но он не поддался — напротив, гордо задрал подбородок. Курт усмехнулся и снова зашагал вглубь библиотеки.

— Вы любопытный человек, Винс, — заметил он.

— Почему вы так решили?

— Вы думаете, что весь мир против вас, а, значит, вы должны быть против мира. Вы привыкли противопоставлять себя всему, с чем сталкиваетесь. В этом ваша уникальность — и горе.

— Горе? Разве я говорил, что о чем-то горюю?

— Нет, потому что вы и сами не знаете этого. Но чувствуете — что-то не так; что-то гложет вас. Но вы не понимаете, что. Вы интроверт, каких поискать. А если учесть, что при этом еще и преисполнены скрытой ненависти к миру, то, выходит, вы глубоко несчастны. Интересно, откуда столько злобы?