Супердиверсант Сталина. И один в поле воин - Валерий Большаков

Ни маневры, ни завеса не помогли – бомбы нашли свою цель.

Одна из фугасных дур взорвалась над 9-м отсеком, где располагалось котельное отделение № 1 правого борта. Ни котлы, ни правая турбина не пострадали – чтобы достать до них, надо было сбрасывать 1600-фунтовые[26] бронебойные бомбы или хотя бы 500-фунтовые полубронебойные.

К тому же фугаски падали со слишком малой высоты и не могли набрать нужной скорости, чтобы пробить броневую палубу. Одна из бомб и вовсе не взорвалась – ударилась со всей мочи, подпрыгнула и плюхнулась в море.

Но все равно, бед наделать они успели – правая катапульта и кран были уничтожены, левая средняя 150-миллимитровые башня вышла из строя, осколки повредили шахты дымоходов и воздуховоды котельных вентиляторов в 10-м и 11-м отсеках.

Еще один «Арадо» задымил и сел на воду, зато огнем пушек и пулеметов гидропланам удалось «спустить» пару бомбовозов. Свой вклад внесли и зенитки. Уходили в сторону берега четыре «Юнкерса», все, что уцелели.

Башня «Бруно» выдала залп, и вышел он весьма удачным. Один из снарядов разорвался между двумя самолетами. Того, что летел правее и ближе, опрокинуло, закружило, ломая крылья, а летевшего слева буквально разорвало осколками. Второй снаряд угодил прямо в «Юнкерс», разнеся тот на клочки и лишь слегка задев последний из бомберов.

Однако ему, кажется, хватило – легчайший белесый шлейф потянулся за самолетом. «Юнкерс» начал терять высоту. «Долетит – не долетит»?

Эйтингон вздохнул. Ему было неприятно, что линкор для РККФ прибудет с огрехами. Впрочем, время для ремонта еще есть.

– Отбой воздушной тревоги!

* * *

…2 июля «Тирпиц» под флагом и гюйсом РККФ вошел в Ваенгу[27]. Немецкий экипаж свели на берег и разместили в деревянных бараках. Не обрекая, впрочем, на особые лишения.

Крупного ремонта линкору не требовалось, а те повреждения, что были ему нанесены, планировалось полностью устранить в течение недели.

Краснофлотцы заполнили палубы и отсеки линкора, осваивая новую технику. Целая толпа техников проходила по кораблю, заменяя все таблички на немецком. Сами немцы в ранге военспецов тоже не вылезали с корабля, растолковывая русским, что тут и как.

Энкавэдэшников на борту толклось не меньше, чем флотских – никому не было интересно потерять линкор.

5 июля Эйтингон сдал все дела, освободился и явился в порт со спокойной совестью. Пришвартованный «Тирпиц» впечатлял.

Хотя название «TIRPITZ» было убрано еще вчера, а сегодня пара матросов в подвесных люльках тщательно обводили новое имя, данное трофейному линкору: «ЛЕНИН».

Из воспоминаний П. А. Судоплатова:

«На рубеже 50–60-х годов Лубянка заметно помолодела, модернизировав идеологический и политический сыск.

Работа КГБ, помимо борьбы со шпионажем и агентурой иностранных разведок, сбора развединформации за рубежом, в целом обеспечивала охрану порядка, спокойствие державы и безопасность высшего руководства страны.

Но именно в этот период, перестав в массовом порядке громить противников Советской власти, спецслужбы впадали в спячку и отучались работать в условиях чрезвычайного положения. Когда ветры горбачевской перестройки начали раскачивать власть, оказалось, что ни власть, ни ее приводные ремни в лице КГБ не готовы к реальным переменам.

Сохранялась иллюзия сталинских времен: достаточно иметь в своих руках все рычаги контроля над спецслужбами – и все задачи будут решены, все останется на своих местах. На последнем этапе хрущевского десятилетия начали складываться новые группировки – брежневская, косыгинская и т. д. В довершение к этому Хрущев назначает секретаря ЦК и бывшего главу КГБ Александра Шелепина куратором органов госбезопасности. Личный контроль подменяется контролем на бумаге. Заговор руководства против Хрущева и смена лидера прошли без эксцессов…»

Москва, 6 июля 1942 года

Эйтингон должен был вернуться в Москву 8-го числа, на ту же дату был запланирован и его доклад Берии. Но удалось сократить путь – авиаторы помогли – и он добрался до пункта назначения на два дня раньше. Настроение от этого стало резко приподнятым – уже и Павел прилетел, и прочие знакомцы – Трошкин, Ермаков, Медведев, Приходько, Ларин. Кто по делам, кому светило награждение или, что грустнее, лечение.

Наум ухмыльнулся. С друзьями-товарищами он обязательно встретится, но сначала заявится домой к своей Музочке!

Предвкушая отдельные детали близящегося свидания с законной супругой, Эйтингон ехал в такси и наблюдал за жизнью столицы СССР.

Ленинград, откуда он недавно вылетел, еще не до конца очухался, не отошел от страшной зимы, сохраняя все черты прифронтового города, а вот Москву не узнать – на улицах много девушек в легких платьях, слышен смех, очереди выстраиваются к лоткам с мороженым и к бочкам с квасом – жарко.

Покинув таксомотор, Наум бегом поднялся на свой этаж и позвонил. Улыбаясь, прислушался. Идет!

Дверь отворилась, выглянула Муза. Ее озабоченное лицо поменяло выражение. Моментально выходя из образа замужней дамы, Муза взвизгнула и бросилась целовать Наума, а тот, как юный пионер, всегда был готов…

– Приехал, приехал!

Внезапно женщина отстранилась, виновато посматривая на Эйтингона. Наум не собирался упускать свое сокровище – облапив Музу, он прижал ее к себе и понял, отчего она так смотрела на него – смущаясь, извиняясь будто.

Из комнаты вышла Эмма Судоплатова, напряженная и расстроенная. Ее покрасневшие глаза выдавали недавние слезы.

– Эммочка, кто тебя обидел? Ты ж у нас генеральшей стала!

Женщина лишь помотала головой, и слезы потекли опять.

– Что случилось? – уже серьезно спросил Наум, чувствуя, что мечтания о приятном деньке и чувственных удовольствиях тают.

– Павел пропал, – негромко сказала Муза.

– Как это? Стоп-стоп, не обе сразу! Эмма, рассказывай.

«Генеральша» прерывисто вздохнула, собралась и стала излагать.

– Вчера после обеда ко мне заходил Трошкин, хотел повидаться с Пашей. Я ему сказала, что Паша на работе, и Женя отправился туда, пропуск у него был. А где-то в третьем часу прибежал и говорит – меня, мол, дежурный завернул. Мол, только что вышел генерал-лейтенант. Сказал, что ему надо быть на «Динамо», но от машины отказался, отправился пешком. Дежурный еще поторопил Женю – мол, догоните еще, товарищ Судоплатов направился к улице Горького, он всегда так ходит, чтобы ноги размять. Трошкин говорит – я сразу дунул, а на Кузнецком мосту вижу – стоит командир, то ли ждет кого, то ли просто воздухом дышит. И тут подъезжает черный «ЗИС», а двое прохожих хватают Павла – и в машину! И все, и с тех пор о Паше ни слуху ни духу…