Побежденный. Hammered - Кевин Хирн

– Гра-а-ах. Прячутся от шпионов Одина. Хугин и Мунин в последние несколько дней наведывались сюда слишком часто.

Как интересно. Может, они меня тут искали?

– Думаю, нужно поскорее зайти в какой-нибудь дом. Мы же не хотим, чтобы они нас увидели.

– Мы уже пришли.

Суттунг остановился перед домом не больше остальных и совершенно не отличавшимся от своих соседей. Да, конечно, все дома были большими, но дверь этого не украшала специальная резьба; я нигде не видел насаженных на копья черепов или подсказок, говоривших о том, что вождь сейчас дома. Включилась моя тревога, говорившая о засаде, и я огляделся по сторонам. Лейф, Гуннар и Чжанг Голао тоже встали лицом наружу, приготовившись достойно встретить любого врага. Перун и Вяйнямёйнен казались совершенно спокойными. Однако нас не атаковал отряд скрытых заклинанием невидимости ледяных ётунов с копьями в руках, и даже северные зомби не выскочили из укрытия, чтобы перекусить нашими мозгами.

Может, Хрюм уже больше не вождь? Я попросил Суттунга отвести нас к нему, поскольку он являлся великаном, который предположительно должен был повести за собой ледяных ётунов во время Рагнарёка, и мне казалось, что его слово должно иметь солидный вес.

– Хрюм живет здесь? – спросил я.

– Да. Вам повезет, если он сейчас не голоден.

Суттунг дважды стукнул по двери и тут же ее распахнул. Не стану говорить за остальных, но я ожидал увидеть Хрюма на массивном ледяном троне с копьем в одной руке и белым медведем на полу, согревающим пальцы его ног. В другой руке у него громадный кубок медовухи или сидра с пряностями. Кто-то вроде камергера стоит за троном, готовый выполнить любую просьбу своего вождя. Вокруг длинного стола, заставленного тарелками с мясом, разнообразными сырами и свежеиспеченным хлебом, сидят придворные, суетятся резвые слуги.

Но вместо этого моим глазам предстали два ледяных великана, которые шумно занимались чудовищными трахалками – по крайней мере такое определение тут же возникло у меня в голове.

Некоторые картины, один раз увиденные, навечно остаются в памяти и постоянно проигрываются в вашем сознании, точно домашнее видео, сопровождающееся стереозвуком, до тех пор, пока вы не начинаете так отчаянно мечтать от них избавиться, что готовы слушать все что угодно, надеясь хотя бы на время их заглушить.

Длинный стол, который я ожидал увидеть, действительно там был, а на нем был Хрюм, который взгромоздился на свою партнершу. Они даже не стали убирать подносы с едой и не вытерли пролитый из больших кружек мед, и совершенно не замечали того, что совокупляются на глазах у зрителей. Впрочем, я сомневался, что они стали бы ради нас прерывать свое занятие.

– Гра-а-х, – сказал Хрюм. Шлеп, шлеп, шлеп.

– Гра-а-х, – повторила его партнерша. Шлеп, шлеп, шлеп.

Суттунг поспешил прикрыть дверь быстро и незаметно, но вред моей психике уже был нанесен. Сообразив, какая опасность мне угрожает, я закрыл глаза и запел: «Крестьянин в лощине, крестьянин в лощине, хай-хо, дерри-о, крестьянин в лощине. Крестьянин взял свою жену…» Вот проклятье, никуда не годится, от слова совсем! Помогите мне, ребята, помогите, мне нужна другая песня!

– Ты что делаешь, Аттикус? – спросил Гуннар.

– Мне требуется сильный раздражитель, песня, которая отупляет сознание, чтобы помешать снова пережить то, что я минуту назад видел. Я смертельно хочу это забыть.

– О, отличный план. Я с тобой, – заявил Гуннар, который не меньше моего находился в растрепанном состоянии. – Как насчет «Эль Пасо» Марти Робинса?

– Неплохо, мотивчик приставучий, но не сумеет погрузить нас в состояние кататонии достаточно быстро.

– Я знаю! – неожиданно вмешался Вяйнямёйнен. – «Это маленький мир».

– Идеально! – вскричал я. – Как раз то, что требуется в стране великанов! Все приготовились, на счет «три».

И вскоре мы вшестером запели эту жуткую песню, вкладывая в исполнение весь пыл и азарт, что имелись в нашем распоряжении, стоя в снегу с дикими глазами и легким налетом паники. Перун и Чжанг Голао не знали слов, но они быстро учились и присоединились к нам, когда мы пошли на второй заход.

Суттунг, ледяной ётун, пялился на нас в озадаченном молчании, смущенный своим промахом и почти уверенный, что мы не в своем уме.

Однако прежде чем наши нервные узлы полностью превратились в кашу, нас спасло появление черной птицы в темном небе. Лейф, обладавший самым острым ночным зрением, увидел ее первым, и это стало приятным отвлекающим фактором от пережитой нами двойной травмы – брачных упражнений Хрюма и пения самой разрушающей душу песни, когда-либо написанной в мире. От очагов, горевших в разных домах, на улицу падали легкие отблески света, а потому было не совсем темно.

– Может, это Хугин и Мунин? – предположил вслух Перун.

– Не может. Тут только один, – возразил Вяйнямёйнен.

– Тогда кто? – спросил Гуннар.

– Возможно, просто птица, – сказал Чжанг Голао.

– Нет, – покачав головой, вмешался Лейф. – Кровь пахнет неправильно.

– Вот проклятье, – выдохнул я, сообразив, кто это может быть, еще прежде чем ворон спустился на землю и превратился в обнаженную женщину с молочно-белой кожей. – Морриган.

Она последовала за мной в мир древней Скандинавии. Как и друиды, Туата Де Дананн могут путешествовать куда им вздумается, но, как правило, стараются держаться ирландских и земных миров исключительно из любезности к другим пантеонам.

Глаза Морриган вспыхнули красным огнем, когда она, явно не обращая внимания на холод, направилась к нам. Я искоса взглянул на Суттунга, чтобы проверить, как он отреагировал на ее появление, и увидел, что она произвела на него сильное впечатление, и он, похоже, собирался спросить, есть ли у леди защитник и друг. Впрочем, я подумал, что, если ему хватит мозгов хорошенько поразмыслить, прежде чем открыть рот, он сообразит, что женщина со сверкающими красными глазами в состоянии сама себя защитить, причем всегда – и ему лучше помолчать.

– Сиодахан О’Суилибхаин, – произнесла Морриган с такой интонацией, что мой позвоночник едва не рассыпался в прах. – Я должна поговорить с тобой, прежде чем ты пустишься в это безумное предприятие.

Я невольно содрогнулся. Жуткий холод и голос Морриган часто оказывают именно такое действие на нормального человека.

– Ладно. Конечно. Давай, ну… пойдем, поговорим. Парни, может, разведете костер, пока меня не будет? Я встречусь с Хрюмом, когда вернусь. Ну, если он будет готов к беседе, разумеется.

Они дружно заверили меня, что костер никакая не проблема, не волнуйся, Аттикус, до скорой встречи. И мы с Морриган направились вместе на запад, туда, где никто не мог нас подслушать.

– Ты не слишком подходяще одет для такой погоды, – начала Морриган, которая сама была полностью раздета.