Неисправимый грешник - Мэдлин Хантер

– Можно не сомневаться, что он держит их в тайне.

– У Бершара есть способы узнать секреты, если он хо­чет этого. Он наводил справки для правительства, когда был моложе. И есть люди, которые готовы поделиться с ним малодоступной информацией.

Данте видел, что Флер взвешивает сказанное, хотя вы­ражение ее лица не изменилось.

В тот вечер, когда был бал, он потребовал, чтобы она не пользовалась услугами Сиддела как севетника. Она отреа­гировала отрицательно на это требование, и он не был уве­рен, что она послушает его сейчас.

Флер посмотрела ему прямо в глаза:

– Он вообще тебе не нравится, да?

– Повторяю, я не считаю, что ему можно доверять.

– Дело не только в этом. Ты становишься очень суро­вым, когда говоришь о нем. Даже сейчас ты помрачнел.

– Вероятно, это потому, что меня интересует вопрос, продолжаются ли твои отношения с ним.

Она коснулась тонкими пальцами его лица, провела ими по щеке и подбородку.

– Что значит для тебя этот человек?

Данте остановил движение Флер, взял ее руку в свою и провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.

Она ожидала его ответа, но готова была понять его, если ответа не последует. Если же он поцелует ее, то вопрос во­обще будет забыт.

– Несколько лет назад ряд лиц стали шантажировать известных людей. Их действия пресек мой брат. Я полагаю, что одним из шантажистов был Хью Сиддел, но избежал разоблачения.

На лице Флер отразилось удивление.

– Это очень серьезное обвинение, Данте.

– Я не предам его гласности до тех пор, пока не получу убедительных доказательств. И весьма сомнительно, что я их когда-либо получу.

– Если у тебя нет доказательств, как ты можешь…

– Он знает вещи, о которых ему не было бы известно, если бы он не участвовал в этом сам. – Данте заколебался и сказал себе, что не будет ничего хорошего, если он все расскажет. Однако его порыв оказался сильнее желания ог­радить себя от возможной боли.

Флер ничего не сказала. Не возразила и ни на чем не настаивала. Она лишь молча наблюдала за ним. Лицо её было серьезное и задумчивое. В глазах читались беспокойство и тревога.

– Я невольно помог им, Флер. Женщина среди них использовала мое влечение к ней, чтобы получить доступ к некоторым документам, которые затем были использованы для шантажа двух мужчин. Эти мужчины застрели­лись.

Он никогда этого никому не рассказывал. Никогда не произносил вслух. Это прозвучало даже гораздо зловеще, чем он ожидал. На сердце у него было тяжело, словно не хватало воздуха.

Флер снова погладила его по лицу.

– Преступление было совершено ими, а не тобой. Ни­кто не может предвидеть до конца, что произойдет. Ты не должен бичевать себя…

– Один из застрелившихся мужчин был мой старший брат.

Флер участливо посмотрела на Данте.

Она понимала. Он больше не должен ничего говорить. Ее честные ясные глаза, казалось, проникали в глубину его мыслей, а сердце ее чувствовало, какую вину он испыты­вал.

И в то же время ее взгляд каким-то непостижимым об­разом изменил положение вещей. Это доброжелательное молчание сняло груз с души за то старое воспоминание. То, что он разделил эту боль с другом, принесло некоторое уми­ротворение в его исстрадавшуюся душу.

Флер придвинулась поближе и обняла его, положив мяг­кую щеку ему на грудь.

– Мы все-таки позволили внешнему миру вторгнуться в наши пределы, – тихо сказала она. В ее тоне прозвучала легкая грусть.

Не внешний мир. Их мир. Тот мир, в котором они жили, полный людей и событий, которые повлияли на их жизни, их женитьбу. Впрочем, Данте понял, что она имела в виду.

Он тихонько потянул за простыню. Она медленно сполз­ла, постепенно обнажая тело. Данте стал ласкать это тело, при этом его рука повторяла путь сползающей вниз про­стыни. Он прижал Флер к своему сердцу.

– Я знаю способ, как заставить этот мир уйти прочь, Флер. Я знаю место, где он не может нас найти.

– Да, – прошептала Флер. – Возьми меня туда, Данте.

На следующий день Данте сидел в кабинете, ожидая по­явления визитера. Он мало бывал в этой комнате и сейчас впервые собирался вести здесь деловые переговоры.

Он всегда избегал серьезных финансовых операций, ко­торые ассоциируются с кабинетами. Будучи совсем моло­дым человеком, он считал их скучными и утомительными, которые лучше отдать на откуп старым или таким обяза­тельным людям, как его брат.

Он разглядывал гравюры Пиранези, украшавшие одну из стен, и картину Каналетто с изображением Большого ка­нала Венеции на другой стене. Если подобные встречи вой­дут в привычку, он оставит гравюры, а вот Каналетто нуж­но убрать.

Открылась дверь, и Уильяме принес визитную карточку.

– Весьма великодушно с вашей стороны принять ме­ня, – сказал Фартингстоун, едва войдя в кабинет. – Хочу выразить надежду, что вы и я сможем по-дружески уладить все проблемы, которые стоят перед нами, таким образом, чтобы это было в интересах и на благо дочери Гиацинты.

Они расположились в креслах. Фартингстоун. оглядел кабинет и улыбнулся, увидев картину.

– А, Каналетто. Я помню, как мистер Монли купил его. Мне нравится его искусство. Это великолепный образец, смею заметить.

Данте разглядывал этого мужчину с постным лицом, ко­торому нравился унылый Каналетто, и пытался предста­вить, как тот гонялся за голыми девицами в летнем саду. Слух об этой давнишней вакханалии дошел в свое время до тети Бершара.

– Вы хотите обсудить какие-то важные проблемы, —подсказал Данте.

Выражение лица Фартингстоуна сделалось очень серьезным.

– Я сожалею, но, на мой взгляд, вы не подозреваете об истинном состоянии здоровья Флер. То, что я должен вам сказать, может повергнуть вас в шок.

– Считайте, что я подготовил себя к самому худшему.

Фартингстоун изобразил некоторое смущение и заме­шательство, прежде чем сообщить дурные вести.

– Я обнаружил, что, перед тем как вы заключили с ней союз, ее поведение было даже более странным, чем раньше. Среди прочих экстравагантных поступков она посеща­ла бордели и ходила по городу безо всякой защиты, так что ее даже однажды арестовали.

Он стал в деталях рассказывать Данте об этих событи­ях, а Данте тем временем размышлял о том, кто из слуг до­нес ему об этом.

– Похоже. оба эти эпизода случились давно.

– Тем не менее это вряд ли может служить добрым предзнаменованием, сэр. А вот и более поздние примеры, к тому же более серьезного характера. – Фартингстоун наклонил голову и сделал страдальческое лицо. – Ее поймали в тот момент, когда она пыталась украсть. Всего лишь чай, не бо­лее того. Вряд ли она так нуждается в нем, и это тем более печально. Нам известно, что она совершает в одиночку про­гулки по городу и ведет себя как воришка, что говорит о плачевном состоянии ее здоровья.