"Черта оседлости" и русская революция - Владимир Бояринцев

П. А. Столыпин впервые обнародовал свои планы в речи на открытии II Думы в 1907-м году, чем и подписал себе смертный приговор. Он отлично представлял себе, против каких сил международных и внутренних выступает, известны его знаменитые слова: «Не запугаете!».

Для врагов России, русского народа это была весьма угрожающая для их планов перспектива, этого они никак не могли допустить.

Столыпин хотел при этом для подъёма русского хозяйства использовать еврейский капитал, допустить их многочисленные акционерные общества, предприятия и концессии.

«И ещё был иной государственный расчёт Столыпина: что равноправие евреев оторвёт по сути нереволюционную часть еврейства от революционных партий…» (А. И. Солженицын). То есть дело всё ближе подходило к полному равноправию евреев, что должно было смягчить революционную ситуацию, но этого-то и не хотели три главные силы, ведущие войну с царизмом — масоны, сионисты и еврейские большевики.

Поэтому уже в августе 1906 года была взорвана дача П. А. Столыпина, ранены трёхлетний сын и 14-летняя дочь Столыпина, погибли террористы и много людей, находившихся в приёмной (всего 36 человек). В руки полиции попала листовка, в которой говорилось, что дача Столыпина была взорвана по приговору «Боевой организации» эсеров и выражалось сожаление о неудавшемся покушении.

В декабре 1906-го года состоялось торжественное освящение нового Петербургского медицинского института, на котором должен был присутствовать Столыпин, и в него должен был стрелять террорист Сулятицкий, но Столыпин не приехал.

Годы активной деятельности Столыпина (с 1908 по 1912) в советской истории получили название «Столыпинской реакции» для революционеров, так как революционное движение было сильно подорвано, и среди политических партий наблюдались «разброд и шатания».

Но в то же время в этот период «число буржуазных трестов и синдикатов ещё больше увеличилось. Увеличилось также количество крупных банков, и росла их роль в промышленности. Увеличивался приток иностранных капиталов в Россию. Таким образом, капитализм в России всё больше становился монополистическим, империалистическим капитализмом. После нескольких лет застоя промышленность вновь ожила: выросли добыча угля, выработка металла, добыча нефти, увеличилось производство тканей, сахара. Сильно вырос вывоз хлеба за границу» (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). М., 1945).

«Против Столыпина-”вешателя” выступили все силы, которые сражались с самодержавием в 1905–1907 годах. Для радикалов он олицетворял репрессивную природу царизма. Для “инородцев” он символизировал позже также и русский национализм. Кроме того, против его революционных планов широких реформ ополчились реакционеры и консерваторы из чиновничьей среды… Даже вышедшие из общин крестьяне не оказывали политическую поддержку прогрессу по-столыпински…» (Теодор Шанин).

Убить П. А. Столыпина пытались революционные группы различного состава, но сделал это Дмитрий Богров (Мордко Гершков), примкнувший к группе анархистов-коммунистов, осведомитель киевской охранки, которому в феврале 1917 года хотели даже установить памятник.

Отметим, что, принимая во внимание генеральную линию сионистов и революционеров, нацеленную на уничтожение (под видом борьбы с самодержавием) русского государства, убийство Столыпина евреем было вполне закономерно.

Солженицын написал об убийстве Столыпина 1-го сентября 1911 года: «Первый русский премьер, честно поставивший и вопреки Государю выполнявший задачу еврейского равноправия, погиб — по насмешке ли Истории? — от руки еврея».

В цитированных выше словах А. И. Солженицын совершенно справедливо ставит знак вопроса: действительно, от рук еврейских террористов погибли люди, несущие равноправие евреям в России — царь-освободитель и П. Столыпин. Это ясно показало, что не стремление к равенству в правах с русским народом руководило деятелями еврейских общин и организаций, а желание получить право распоряжаться жизнью и деятельностью русского народа в «этой» стране.

В. Розанов написал: «После [убийства] Столыпина у меня как-то всё оборвалось к ним [евреям]: посмел ли бы русский убить Ротшильда и вообще “великого из ихних”?».

Дело осложнялось ещё двумя моментами:

1) в России этого периода российская печать, за исключением одного суворинского «Нового времени», полностью находилась в еврейских руках;

2) уже тогда имело место двоевластие: с одной стороны, русская власть (правительство), с другой — проеврейская (Государственная Дума), где откровенно говорилось: «Пока бедные евреи не обретут необходимых прав, мира в России не будет».

Но «бедные» и «забитые» евреи имели во много раз больше возможностей получить высшее образование, чем коренная нация — русские «угнетатели». Это можно объяснить наличием в черте оседлости широко развитой системы еврейских школ и той финансовой поддержки, которую получали соискатели высшего образования от руководства еврейских общин.

Экономист М. Бернацкий приводил такие данные о периоде перед началом Первой Мировой войны: «евреев занято в сельском хозяйстве — 2,4 %, в свободных профессиях — 4,7 %, на частной службе — 11,5 %, в торговле — 31 % (и евреи составляют 35 % всего торгового класса России), в промышленности — 36 %. Живёт же в сельской местности черты оседлости 18 % евреев» (цитируется по книге Солженицына «Двести лет вместе»; выделено мной. — В.Б.).

Таким образом, в сельской местности черты оседлости жило всего 18 % евреев, а 36 % евреев, занятых в промышленности, говорит отнюдь не о том, что каждый третий еврей — рабочий, а о том, что большое количество евреев было уже и в то время среди промышленников и «командиров производства».

Интересно, что за связи самоуправляемых еврейских общин с государственными органами отвечало специальное лицо — «казённый раввин», значение которого так определяет «Карманная еврейская энциклопедия»: «Казённый раввин — в Российской империи в XIX веке так называлось выборное должностное лицо, отвечавшее перед государственными властями за регистрацию гражданского состояния евреев и за административное управление еврейским богослужением. Казённые раввины избирались из числа выпускников раввинских училищ…». Кроме того, существовал ещё и «духовный раввин», реально руководивший общиной.

То есть в еврейских общинах была принята система управления, опробованная ещё в Хазарском каганате: во главе стоит организационно управляющий каган, а при нём — управляющий всей духовной и повседневной жизнью — раввин.

Дуглас Рид («Спор о Сионе») пишет: «Иудейский Закон…, властью которого восточный раввинат послал своих евреев в лагерь революции, — это Закон не Торы, а Талмуда… В Талмуде нет закона праведности, применимого ко всем людям…. он непримиримо враждебен христианству: “принципы справедливости, беспристрастия, милосердия по отношению к соседу не только не применимы по отношению к христианам, но их применение представляет собой состав преступления. Талмуд категорически запрещает спасать не — еврея от смерти, возвращать ему потерянное имущество или проявлять к нему жалость” …