Тайна «Libri di Luca» - Миккель Биркегор

— Все обстоит совсем не так, — снова попытался оправдаться он. — Это с самим Ремером никогда не удается побеседовать — он не отвечает даже на электронные письма.

— И все-таки, Кампелли, ты сделал что-то, что оскорбило его. — Хальбек привстал и перегнулся через стол, приблизившись к Йону. — Ремер вкладывает кучу денег в нашу фирму. Так много, что мы просто не можем позволить себе лишаться такого клиента из-за семейных дел одного из наших сотрудников. Прискорбно, разумеется, что твой отец умер, однако это никоим образом не должно сказываться на твоей работе.

— Согласен, но это и не сказывается! — сказал Йон, не в силах скрыть возмущение. — Я могу показать корреспонденцию, из которой…

— Весьма благодарен, — перебил его Хальбек, садясь. — Я ознакомлен с корреспонденцией. Ремер прочел мне несколько посланий, и, должен признаться, я ожидал более профессионального подхода в работе с нашим лучшим клиентом.

У Йона округлились глаза от изумления.

— Он тебе их читал? — переспросил он.

— Ну да, — с раздражением подтвердил Хальбек.

— По телефону?

— Нет. — Хальбек был все так же раздражен. — Я же сказал, что вчера он был здесь. У него были копии вашей переписки. Он передал мне некоторые бумаги, и я должен сказать, что…

Дальше слушать Йон не стал. Он представил себе Ремера, сидящего на том самом стуле, на котором сидит сейчас он сам, и читающего вслух документы Хальбеку, совладельцу адвокатской конторы, который внимательно и благожелательно прислушивается к тому, что считает нужным сообщить ему эта пресловутая дойная корова их фирмы. Йон знал, какое действие может возыметь текст, в котором определенным образом расставлены акценты. Но за прошедшую неделю ему довелось узнать еще много чего, и теперь он понимал, что если Ремер был еще и вещающим, то у Хальбека не оставалось ни единого шанса не поддаться влиянию. И вот теперь Хальбек сидит перед ним, Йоном, и рассказывает о том, какие материалы показывал ему Ремер. При этом он твердо убежден, что высказывает именно свою точку зрения, как будто он совершенно самостоятельно оценил представленные ему документы и сделал соответствующие выводы.

— …и потому мы решили отстранить тебя от ведения этого дела, — окончил свою речь Хальбек и продемонстрировал свои пустые ладони, словно в знак того, что дело будет изъято из рук Йона.

— О'кей. — Йон безнадежно махнул рукой, решив уйти.

— Фактически, — сказал Хальбек, повысив голос, что заставило Йона остаться на стуле, — фактически мы вынуждены пересмотреть вопрос о твоем пребывании в нашей фирме.

Потрясенный, Йон не сводил пристального взгляда с лица человека, сидящего перед ним за письменным столом.

— Нашей фирме не нужны сотрудники, которые не в состоянии серьезно относиться к делам наших клиентов, — глазом не моргнув, продолжал между тем Хальбек. — Клиенты обращаются к нам, поскольку по той или иной причине попадают в затруднительное положение, и оказание им профессиональной помощи является просто-напросто нашим долгом. Если же появляются слухи — безразлично, оправданные или неоправданные, — что наши действия несерьезны, то это означает полный крах нашей деловой репутации.

— И что ты всем этим хочешь сказать?

— Что ты уволен, — заявил Хальбек, глядя Йону прямо в глаза. — С этого самого момента. Так что собирай свои личные вещи и как можно скорее выметайся из здания.

Йон понимал, что сделать уже ничего нельзя: никакие аргументы или уговоры не помогут. Не оставалось сомнений, что этот раунд Ремер выиграл. Йон посмотрел на свои руки так, будто это они мешали ему работать. Он чувствовал, как в душе его закипает гнев, и стиснул зубы. Врагом его был вовсе не Хальбек — он, бедняга, лишь думал, что так защищает свою фирму. Йон наклонил голову.

— Хорошо, — сказал он и встал.

— Йенни тебя проводит. — Хальбек движением головы указал на дверь. — Прощай, Кампелли.

Не говоря ни слова, Йон повернулся и вышел из кабинета. За порогом его встретила Йенни. В глазах у девушки стояли слезы.

— Мне так жаль, Йон, — проговорила она.

— Ничего, все в порядке, — сказал Йон и слегка обнял ее за плечи. Йенни вздрогнула и прильнула к нему. Наконец Йон осторожно кашлянул, и секретарша нехотя отстранилась.

— Мне велели забрать у тебя мобильный телефон и ключи от машины, — произнесла она сдавленным от сдерживаемых слез голосом, глядя на Йона виноватым взглядом.

Йон кивнул:

— Давай поскорее с этим покончим.

Спустя десять минут Йон уже стоял на тротуаре — без работы, без машины и без мобильного телефона. И даже не мог решить, что является большей потерей. Работа обеспечивала ему кусок хлеба, машина — возможность передвигаться, однако без мобильного телефона он чувствовал себя особенно одиноким и отрезанным от всех, кто мог бы прийти ему на помощь. И хотя Йон убеждал себя в том, что все это чепуха, однако прошло немало времени, прежде чем ему удалось отыскать работающий телефон-автомат. А когда он нашел его, то звонить не стал. Во-первых, потому что не знал, какой номер набирать: все телефоны остались в том аппарате, который он сдал. Во-вторых, ему показалось неуместным вести конфиденциальные разговоры с помощью телефона-автомата на Стройет[35]— гораздо более неуместным, чем если бы он разговаривал в том же месте, но по мобильнику.

Йенни умудрилась снабдить его бесплатным талоном на такси, однако Йон не стал его использовать и предпочел отправиться домой пешком. По дороге он попытался привести свои мысли в порядок. Гнев его никуда не исчез — лишь притаился до поры до времени, как язва желудка в период между обострениями. И тем не менее Йон чувствовал своего рода удовлетворение, поскольку знал, что направит свою злость на Ремера и Теневую организацию. Им уже удалось сломать жизнь Луке, и вот теперь они принялись за его жизнь. Они отняли у него его работу — то, чем, по их мнению, он сильно дорожил. Правда, сам Йон уже испытывал определенные сомнения на этот счет. События последних дней отодвинули в его сознании адвокатскую карьеру на задний план, и он уже не был уверен, что добиться успеха именно на адвокатском поприще он жаждет больше всего на свете. Однако, в любом случае, он никому не был намерен спускать все это просто так.

Придя домой, он позвонил Катерине.

Далее события развивались довольно быстро. Катерина перезвонила ему уже через десять минут. Она переговорила с Иверсеном, которого должны были в этот день выписать из больницы, и тот сразу же предложил назначить активацию — или сеанс, как они сами это называли, — на завтрашний день. Йон поинтересовался, что ему следует сделать, чтобы лучше подготовиться, однако Катерина посоветовала ему только как следует отдохнуть. Так он и поступил, запасшись бутылкой красного вина. День окончился тем, что он заснул прямо на диване, где и проснулся следующим утром.