Тайна «Libri di Luca» - Миккель Биркегор

Между тем он по-прежнему продолжал читать, ощущая, что не в силах остановить поток слов, и в то же время наслаждаясь появлением создаваемых этим потоком новых картин. По мере чтения они становились все более отчетливыми и словно бы осязаемыми, так что в конце концов ему стало казаться, что еще немного, и сам он появится где-то среди разворачивающихся перед внутренним взором пейзажей. Краски возникающих в мозгу картин были яркими и насыщенными и в то же время какими-то искусственными, как в изготовленной компьютерным способом цветной копии черно-белого фильма. Больше всего это напоминало экран телевизора с испорченным цветоделением, когда цвета становятся перенасыщенными, а краски сливаются, как в акварельном альбоме-раскраске. Контуры человеческих фигур и предметов оказывались размытыми, и Йон изо всех сил пытался сделать их более четкими, фокусируя свой взгляд на проступающих сквозь туман очертаниях. При этом он чувствовал едва ли не физическое сопротивление, какое подчас оказывает заржавевшая дверная ручка; и вдруг в один момент он будто бы прорвался сквозь все препоны и ощутил, что может регулировать контрастность картин, совсем как при съемках на видеокамеру. Некоторое время Йон забавлялся, играя с этим новым инструментом, оказавшимся в полном его распоряжении. Он то отдалял от себя картину, и она становилось мутной и туманной, то приближал ее, и тогда силуэты людей оказывались четкими, как будто вырезанными из картона острым скальпелем. Теперь он был в состоянии управлять и цветом — мог сделать отдельные фрагменты светлее или темнее, а также придать всей картине теплоту, окрасив фон в мягкие золотистые тона. Подобно малолетнему ребенку, он с восторгом экспериментировал, крутя различные ручки настройки, отыскивая их крайние положения, а также все новые и новые комбинации. При этом он время от времени отмечал наличие определенного рода сопротивления, которое, однако, ему всякий раз удавалось преодолеть, стоило только сильнее сконцентрироваться на том, какой именно колорит он хотел придать видимой сцене.

Скорость, с которой Йон читал, также, оказывается, имела определенное значение. Если он замедлял темп, у него появлялось больше времени для того, чтобы придать картине соответствующий вид и наполнить ее игрой чувств. При быстром чтении большинство этих нюансов оставалось «за кадром», сохранялись лишь наиболее сильные проявления эмоций. Йон заметил, что, когда он увеличивает темп, сердце его бьется быстрее и неровно, он начинает покрываться потом, как будто испытывает настоящее физическое напряжение. Он попытался было проверить, насколько быстро он вообще может читать, и в очередной раз ощутил, как что-то его удерживает, своего рода тормоза, не позволяющие ему достигнуть предельных значений шкалы спидометра. Слегка раздосадованный, он, стремясь преодолеть неожиданное препятствие, попытался читать отрывисто и с нажимом, словно заколачивая сваи, но внезапно опять вздрогнул и ощутил, будто какая-то гигантская рука сдавила его и сдерживает, заставляя замедлять темп. Йон постарался высвободиться, однако, чем больше он сопротивлялся, тем хватка становилась жестче, напоминая кольца удава, и в конце концов ему не оставалось ничего другого, как снизить скорость своего чтения до предела. Хватка, тем не менее, по-прежнему не ослабевала, и Йон ощутил, что воздух с трудом проникает в легкие.

Тогда он умолк.

Сознание его не воспринимало ничего из происходящего вокруг. Глаза Йона закрылись, а голова упала на грудь. Однако прошло несколько мгновений, и все чувства стали постепенно возвращаться.

Сначала — довольно медленно — начали появляться звуки, как будто кто-то осторожно поворачивал в сторону усиления ручку громкости. Йон различил различные шорохи, звук шагов и шум передвигаемой мебели. Несколько голосов зазвучали одновременно, однако смысла слов Йон не различал, зато ясно слышал прямо у себя над головой какое-то потрескивание. Затем он внезапно почувствовал запах гари: дым от горящей шерсти и пластмассы проникал в его ноздри и затруднял дыхание. Наконец Йон открыл глаза.

То, что он увидел, было настолько невероятным, что поначалу он решил, будто спит или по-прежнему наблюдает оживленные чтением эпизоды какого-то произведения. Все помещение окутывал дым, большая часть стеариновых свечек упала, кресло слева от него было опрокинуто, электрические розетки отчаянно трещали, из них вылетали снопы искр, рассыпаясь по комнате. Иверсен и По носились по библиотеке, стараясь сбить языки пламени, уже лизавшие ковровое покрытие и мебель. По использовал для этого собственную куртку, а Иверсен вооружился небольшим ковриком.

Катерина сидела по правую руку от Йона, глядя на него каким-то странным, пустым взглядом. Из носа к уголкам ее губ стекали две тонкие струйки крови, собиравшиеся в капли и сбегавшие дальше по подбородку девушки. Она с такой силой сжимала руками подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели.

Йон сразу же подумал, что магазин вновь подвергся нападению.

— Кто это сделал? — с трудом произнес он, ощущая, что во рту у него пересохло.

Как раз в это время мимо него, направляясь к розетке у входа, где огонь уже начинал лизать дверной косяк, пробегал По. Он быстро посмотрел на Йона.

— Эй, он очнулся! — крикнул По, обращаясь к Иверсену, и левой рукой швырнул свою куртку на вырывающиеся из розетки языки пламени. — Ей удалось!

Йон заметил, что правая рука По безжизненно свисает вдоль туловища.

— Йон? — Иверсен обернулся к молодому мужчине. — Йон, ты слышишь меня? Немедленно закрой книгу!

Йон повернул голову в сторону Иверсена, который направлялся к нему с перекинутым через руку ковриком. Йон хотел было взглянуть на лежащую перед ним книгу, как его остановил новый окрик Иверсена:

— Посмотри на меня, Йон! Просто закрой книгу. Смотри на меня и закрывай!

В глазах у Иверсена застыл испуг. Глядя на старика, Йон медленно закрыл книгу. Иверсен с облегчением вздохнул.

— Кто это сделал? — снова спросил Йон.

— Ты, Йон, — ответил Иверсен и в этот момент увидел, как пламя разгорается за спиной у Йона. Он поспешил туда и до тех пор хлестал ковриком по языкам огня, пока полностью их не сбил. Тем временем По затушил огонь у входа и теперь стоял, внимательно оглядывая помещение в поисках новых очагов возгорания. Куртка, которую он сжимал в руке, слегка дымилась.

Катерина склонила голову так, что подбородок лег ей на грудь. Слегка вздрагивающие руки ее были сложены на коленях, отчего девушка напоминала молящуюся в церкви прихожанку.

Йон попытался встать, но у него так сильно закружилась голова, что он буквально рухнул обратно в кресло. Он почувствовал, как на плечо ему легла рука Иверсена.

— Посиди пока, Йон. Скоро это пройдет.

Йон хотел было обратиться к старику за разъяснениями, однако, не успев повернуть головы, потерял сознание.

Это было круто! Катерина услышала возбужденный голос По, прозвучавший так резко, как будто кто-то неожиданно включил радио у самого ее уха. По всей видимости, она была в торговом зале магазина. И судя по тому, что под ней было кожаное сиденье, она находилась в кресле за прилавком. Голова Катерины бессильно склонилась к плечу.